– Ты знаешь, я отчасти виню себя в смерти твоего папы. Мне самому нужно было серьёзно поговорить с ним и убедить, что твой дар – это не шутки.
– А ты-то в чём виноват? Это действительно очень странный дар. Насколько мне известно, он есть у меня одной. Папино неверие вполне логично.
– Я думаю, я бы нашёл способ его убедить. Мне сразу надо было рассказать ему правду, – протянул мой родственник и осёкся.
– Какую правду? – тут же спросила я.
Дед снова отпил из стакана.
– Ну, я имею в виду, что должен был найти способ убедить твоих родителей в том, что твоё умение слышать воду – это правда. Вообще-то, почти все родные и знакомые заметили одну странность: твои глаза в четыре года из светло-голубых стали цвета морской волны, подсвеченной солнечными лучами. Думаю, это как-то связано.
– А что тогда происходило, когда мои глаза поменяли цвет?
Дедуля посмотрел вверх и влево, раздумывая, и ответил:
– Ты знаешь, ничего особенного. Мы с тобой отдыхали здесь, на море. Но никаких странных событий не происходило.
Я помолчала. Почему-то показалось, что дед недоговаривает. Но зная его характер, я не стала продолжать расспросы – если он решил молчать, сведения из него и клещами не вытянешь. Я вздохнула, а дед снова заговорил:
– Мне кажется, я не проявил должного усердия. Мне просто стоило быть понастойчивее в разговорах с твоим папой относительно дара, и тогда он бы прислушался к твоим предупреждениям насчёт Армона, выгнал бы его из компании и отказал от дома.
– Мы этого не знаем, дедушка, – грустно возразила я, – теперь много можно надумать вот таких вот «если». Если бы мама осталась в тот день дома, если бы я не убежала в парк с подружкой, если бы ещё раньше я все же устроила фееричную истерику родителям, требуя перестать доверять Армону… В папиной смерти виноват Армон и только он. И самое грустное то, что я упустила единственный шанс подобраться к нему поближе. Причём по собственной же глупости. Как теперь доказать его вину, я не имею ни малейшего представления.
– Ты всё же не откажешься от этой затеи?
– Не могу. Это разъедает меня изнутри. Пока эта сволочь ходит беззаботно по земле, у меня не получится спокойно жить.
Дед посмотрел на меня долгим взглядом, потом кивнул.
– Я мог бы тебе сказать, что на самом деле это жажда возмездия разъедает тебя изнутри, но ты должна дойти до этого сама. Главное, будь осторожна, – он выдержал паузу, потом хитро улыбнулся и добавил, – и попробуй все же дать шанс этому Фалькору. Мне кажется, ты зря его оттолкнула.
Раэн
Раэн сидел в допросной, ждал, когда приведут Эмина и прокручивал в голове варианты предстоящей беседы. В этот момент дверь открылась, и недовольный дежурный впустил Лейнара в помещение. «Похоже для этого я теперь враг номер один, – подумал он про дежурного, – ещё бы, явился в воскресенье почти ночью, не даю людям спокойно почитать на посту».
– Интересное время для разговора вы выбрали, магистр Фалькор, – обратил на себя внимание Эмин, устраиваясь за столом напротив, – у вас что же, никакой личной жизни?
При напоминании о личной жизни Раэн скрипнул зубами. Внутри снова заклокотала утихнувшая было ярость.
– А-а-а, поссорились, да? Или она вас бросила, – наблюдая за переменами в лице магистра, заметил Лейнар.
– А вы такой проницательный, наверное, потому что вас тоже бросила любимая женщина, ведь так? – сказал Раэн, пристально глядя на лучшего друга и вероятного убийцу Лиззи, – Как это было, Эмин? Лиззи провела с вами несколько дней, вы занимались любовью и не могли ею напиться, а потом она сказала вам, что вы просто друзья?
Эмин застыл и с холодной злостью смотрел на магистра. Тот достал из кармана магографию, найденную в его квартире и положил перед Лейнаром. Подозреваемый медленно взял её в руки, потом сделал попытку порвать. Но Раэн предвидел это, поэтому на магографии были наложены защитные чары, как на важной улике. Тогда Эмин просто отшвырнул её от себя.
– Вам больше нет смысла отпираться, месье Лейнар. Факт наличия у вас сильного целительского дара неоспорим, алиби ваша любовница опровергла, также имеется свидетель вашего визита к Лиззи домой на момент убийства. И мотив налицо. Вы отсюда не выйдете. Если вы всё же хотите, чтобы смертельная казнь была заменена на тюремное заключение, советую вам признаться.