- Тогда от тебя было бы меньше пользы, чем сейчас.
- Да, я просчитался, - взмолился я. - Переоценил себя. Сейчас же обращусь в полицию. Плевать на все, что меня ждет! Я больше не боюсь сейчас же иду в полицию и выложу им все, без утайки.
- Почему ты не сделал это вчера?
Я завел автомобиль.
- Сделаю сегодня.
- Нет, теперь уже поздно, - холодно произнесла Алиса.
- Что? Разве не ты сама побуждала меня пойти в полицию?
- Да, я. Но это было до того, как они похитили Полли. Теперь моя дочка у них в руках. Неужели ты этого не понимаешь? Моя дочка - у них в руках!
- Да, именно поэтому я и намерен обратиться в полицию.
- И что, по-твоему, сделает полиция? Эти люди похитили Полли из-за ключа. Нет, Джонни, ты не пойдешь в полицию.
- Ты просто обезумела! - выкрикнул я. - Что за бред ты несешь! Полли, между прочим, и моя дочь. Неужели ты думаешь, что я стану спокойно сидеть и ждать, пока моя дочь находится у этих бандитов? Господи, откуда в тебе столько хладнокровия? Или это безразличие?
- Я отвечу тебе, Джонни, - тихо ответила Алиса. - Если мне не изменяет память, Джонни, то я всегда хотела иметь детей. Много детей. Я мечтала о собственном доме, полном детских голосов. Но нам не повезло. Один ребенок, и все - больше нам не дано. Одна только Полли. Вот какая я хладнокровная, Джонни.
- Прости, пожалуйста.
- Этого мало, Джонни.
- Что же нам теперь делать, Алиса? Я тебя только об одном спрашиваю что нам теперь делать?
- Ты хочешь знать, что нам делать? Сейчас мы с тобой отправимся домой, сядем и все обдумаем. Мы должны быть максимально собранными и рассудительными, потому что от нашей собранности и рассудительности может зависеть жизнь Полли. Плакать и убиваться я не стану, Джонни, а также не позволю страху и гневу разъедать свою душу. Это не поможет ни нам, ни Полли. И ругать тебя я тоже не стану - я и так уже высказала тебе слишком много горьких слов. С этой минуты в наших руках находится жизнь существа, которое мы оба с тобой без памяти любим, поэтому ошибиться нам нельзя. Возможно, нам и придется обратиться в полицию. Пока я ещё этого не знаю. Только давай, не будем метаться. Ты со мной согласен, Джонни?
- Да, Алиса.
И я отвез её домой.
* * *
Алиса сидела в гостиной, зарывшись лицом в ладони, и смотрела на меня - женщина, на которую я столько смотрел, но так и не разглядел, которую я знал, но так до конца и не понял. Стараясь унять дрожь в голосе, она сказала:
- Все дело только в ключе, Джонни. Они хотят получить его как можно быстрее.
- Плевать мне на этот ключ! Я думаю только о Полли.
- Должно быть, тебе сейчас тяжелее чем мне, - сказала Алиса. - Мне трудно это признать. В том смысле, что я не могу допустить даже мысли о том, что кто-то на свете может сейчас страдать больше, чем я. И все же умом я понимаю, что тебе ещё тяжелее. Умоляю тебя, держись, Джонни.
- Я стараюсь.
- Ключ... Мы должны сейчас думать только про этот ключ, Джонни. Будь он у нас в руках, мы бы хоть имели возможность поторговаться. Теперь же у нас не осталось ничего. И это страшно.
- Что толку сейчас ломать голову из-за ключа?
- Есть толк, - настаивала Алиса. - Взгляни на случившееся с другой стороны. Допустим, мы сообщим в полицию или в ФБР - так ведут себя разумные люди, когда похищают их ребенка. Ты про это читал. Я тоже. Пойдем к ним и все расскажем. Потом, когда нам позвонит Монтес...
- Нам никто до сих пор не позвонил. Ни Монтес, ни кто-либо другой.
- Позвонит, Джонни, можешь мне поверить. Еще и часа не прошло, как они похитили Полли. Но давай подумаем, сможем ли мы через это пройти. В полиции нам скажут: "поговорите с похитителем, составьте какой-нибудь план." Они начнут прослушивать наш телефон. Но Монтес - воробей стреляный, его на мякине не проведешь. Он позвонит таким образом, что напасть на его след полиции не удастся. Ему нужен ключ. Мы договариваемся о встрече. Полицейские отдают нам свой ключ и велят, чтобы мы соглашались на все условия похитителей. Мы оставляем ключ в условном месте. Монтес его забирает. Потом...
- Что - потом?
- Нет, это глупо. Будь Монтес обыкновенным жуликом, наш план удался бы, но ведь он дипломат. На что он рассчитывает? Ведь ему это с рук не сойдет.
- Я тоже тщетно пытался это понять, - кивнул я. - Но меня уже заклинило: о чем бы я ни думал, ответ получается один и тот же. - Я метнул на Алису затравленный взгляд.
- Кто-то должен произнести это вслух, - прошептала она.
- Ты хочешь сказать, что они убьют Полли?
- Да.
- Что бы мы ни сделали? Отдадим мы им ключ или нет? В любом случае?
- Да, Джонни. В любом случае. Только - на этом они не остановятся.
- На чем?
- На убийстве Полли. Разве ты не понимаешь?
- Нет! - выкрикнул я.
- Джонни, возьми себя в руки. Мы вынуждены говорить о самом страшном. Я прекрасно понимаю, как это тебе тяжело, но, поверь - мне тоже несладко. Джонни, для тебя такое в новинку, но мне было двенадцать лет, когда немцы бомбили Лондон. Представляешь, каково находиться под бомбардировкой двенадцатилетнему ребенку? Как будто весь мир вдруг обезумел и рассыпался на куски. И нужно было сохранять выдержку для таких разговоров: "Ты знаешь, кажется бабушка погибла". "Ты думаешь?". "Я точно не уверена. Но у неё нет головы". И вот представь, каково жить в таком мире. Гротескном, вывернутом наизнанку. Но приходилось о нем думать и разговаривать, в противном случае - выжить было невозможно.
- Но ведь наш мир не обезумел. Нас окружают цивилизованные люди.
- В самом деле, Джонни? Разве не эти люди задумали убить Полли лишь потому, что им понадобился ключ? Да, ключ стоит денег. Им нужны деньги. Значит, они должны убивать. Нет, Джонни, мы живем не в цивилизованном мире. Это мир, в котором гремят ядерные взрывы, а на городских улицах ежедневно режут и стреляют людей. Еще не родившихся детей приговаривают к смерти всякий раз, когда русские или американцы взрывают очередную атомную бомбу. Цивилизованные...
- Господи, хоть сейчас не читай мне лекцию!
- Я никогда прежде не читала тебе лекций, Джонни, - горько произнесла Алиса. - Просто мы оба должны срочно повзрослеть.
- А что толку?
- Наша Полли попала в руки к очень скверным людям, Джонни. Нужно смотреть правде в глаза.