Я ошалело уставился на него. Сознание мое отяжелело от поглощенных напитков и яств, и я даже не был уверен, что правильно расслышал Монтеса.
— Я уверен, что вы в неё тоже влюблены, — как ни в чем не бывало, продолжал он. — Я бы вам не поверил, вздумай вы отрицать это. Ни один мужчина не может устоять перед её ангельской наружностью, а я приучил себя относиться к этому философски. К тому же, мистер Кэмбер, секс никогда не занимал серьезного места в моей жизни. Сказать по чести, женщины меня мало интересуют. Я понимаю Ленни. Она тоже понимает меня, и ни один из нас ни в чем не мешает другому. Если через час вы подниметесь по центральной лестнице на третий этаж, то застанете Ленни в её опочивальне. Она будет ждать вас совершенно нагая, распростершись на кровати императрицы Жозефины. Клянусь вам, мистер Кэмбер, я начисто лишен ревности. Впрочем, я, наверное, поспешил с этим разговором. Я подметил, что с американцами вообще становлюсь излишне разговорчив. Я никогда не мог понять вашей морали. У нас все гораздо проще. Хозяин у нас, например, всегда должен быть гостеприимным, чего бы это ему ни стоило. Гость в моем доме автоматически поселяется у меня в сердце. Ну что, поговорим о ключе, мистер Кэмбер?
— Да, — медленно ответил я. — Я предпочел бы эту тему.
— Он ведь у вас, не правда ли?
— Да.
— При себе? Прямо здесь?
Как Монтес ни старался, ему не удалось сдержать нетерпения.
— Нет. Он находится в другом месте.
— Что ж, это мудро. Внешность обманчива, мистер Кэмбер. Вы, например, вполне можете сойти за простака. Я отношу себя к знатокам человеческой натуры. Да, мы поговорим о ключе, но сначала я хочу кое-что прояснить. Я задам вам вопрос, ответ на который уже знаю, но вы все-таки удовлетворите мое любопытство. Вы убили Шлакмана?
— Вы имеете в виду этого старика в подземке?
— Да, именно его.
— Нет! — воскликнул я. — Нет, конечно! С какой стати мне было его убивать? Я его и в глаза прежде не видел.
— Никогда?
— Никогда. Мне показалось, что он болен — он выглядел совершенно больным. Он попросил меня помочь ему. Прижался ко мне. А потом, должно быть, увидел нечто, что его испугало, и, неловко отпрянув, угодил прямо под поезд.
— Он увидел Энджи, — ухмыльнулся толстяк.
— Что?
— Я прекрасно знаю, что вы его не убивали, мистер Кэмбер. Я же сказал вам, что задам вам вопрос, ответ на который уже знаю. В любом случае, должно быть, фарш, оставшийся от Шлакмана, являл собой малоприятное зрелище.
— Я не стал смотреть.
— Разумеется, — улыбнулся Монтес. — Иного я от вас и не ожидал. Ведь тогда вам было бы трудно доказать, что не вы столкнули его. Кстати, вы не задавались вопросом, насколько вы виновны в его смерти? Как-никак, ключ-то он отдал вам.
Я покачал головой.
— Нет. Он упал сам.
— Разумеется. И я не вижу ничего странного в том, что он обратился за помощью к незнакомцу. Интересно, мистер Кэмбер, какое впечатление произвел на вас Шлакман?
— Я же вам сказал — усталый и больной старичок. Безобидный, измученный и напуганный.
Толстяк внезапно разразился смехом. Он хохотал с таким восторгом, что его могучие телеса тряслись, как желе. Да и весь он напомнил мне огромную, расплывшуюся медузу.
— Простите, Бога ради, что меня так разобрало, — забормотал он сквозь приступ душившего его смеха. — Просто мне никогда не доводилось слышать, чтобы Шлакману дали столь удивительную характеристику. Безобидный. Кем, по-вашему, был сей несчастный старичок?
— Понятия не имею, — обиженно процедил я, задетый пренебрежительным смехом Монтеса даже сквозь затуманенное сознание. — Я же говорил вам, что никогда его прежде не видел.
— Охотно верю. Большего доказательства, чем ваши удивительные слова, не сыскать. Безобидный. Это — выдумка века. Я человек терпеливый, мистер Кэмбер. И — незлобивый. Я против того, чтобы на людей вешали ярлыки. Окажись сам дьявол гурманом, я счел бы за честь отужинать вместе с ним. Но вот Шлакман… Видите ли, Шлакман служил полковником СС у Гитлера. Потом был комендантом концентрационного лагеря. За один только месяц он умертвил в газовых печах триста двенадцать тысяч стариков, женщин и детей, за что получил почетную награду Третьего рейха. Истый тевтонский рыцарь. Человек с фантастическими организаторскими способностями. Я далеко не моралист, но мне становится страшно от одной мысли о его подвигах. Но, вернемся к нашим баранам, мистер Кэмбер. Будучи гражданином, взращенным в американском обществе, вы, вероятно, должны были сразу после случившегося обратиться в полицию. По очевидным для нас обоих причинам, вы так не поступили. Вместо этого вы — что, на мой взгляд, весьма похвально и благоразумно, — позволили Ленни привезти вас сюда.