Саша Карин
АЛИСА УБИВАЕТ ЛЮБИМЫХ
Обложка: Дарья Москаленко
И где-то хлопнет дверь,
И дрогнут провода.
Привет! Мы будем счастливы теперь
И навсегда.
Сплин. «Романс»
Посвящается А.П.
«Мы с тобой уроды, просто больные, никому не нужные уроды», – сказала Алиса. А потом мы с ней выкинули холодильник из окна.
1.
Прошло уже два года с той странной осени, когда я впервые увидел розового слона, нарисованного на обоях в комнате клуба самоубийц. Выведенный кем-то розовым мелком одним неровным движением, этот слон с самой первой ночи откровений поселился в моих мыслях, чтобы, наверно, никогда уже их не покинуть. Не раз его силуэт мерещился мне в бетонных пейзажах спальных районов, следил за мной, прячась в сером дыме московских красно-белых труб, бесшумно шел по пятам вечерами в тусклом свете фонарей. Иногда я не видел его месяцами, но с первыми опавшими листьями и сентябрьской грязью все непременно становится хуже: старые раны снова начинают кровоточить, и вместе с моей хронической тоской всегда возвращается он, большой розовый слон, чтобы уже не оставить меня в покое до первого снега. Сошедший с обоев в подвале на пустыре, он грустно смотрит на меня через окно в моей комнате своими большими безразличными глазами, подведенными розовым мелком. Вот уже вторую осень он все стоит неподвижно под аркой во дворе и ждет меня, чтобы дать мне последнюю дозу нашего с Алисой «special k» и отправить меня к ней. Вот уже вторую осень я прячусь за своими ненадежными керамзитобетонными стенами, скрываясь от того, что было, и не выхожу из дома, пока не пройдет последний осенний дождь.
Я заболел две осени назад, когда попал в клуб самоубийц и встретил Алису. Перед тем, как все началось, в тот год, в начале серого московского сентября, внутри у меня было пусто, и я всерьез подумывал, как бы лучше и безболезненней со всем покончить. Хорошо помню вечер, когда твердо все для себя решил. Я сидел один в окружении стен, час или два, неподвижно и безо всяких мыслей. Все вокруг меня было мертво, и сам я был мертв. Мое одиночество давно уже стало темным, тяжелым и глухим, и я, как мне казалось, дошел уже до точки невозврата. Впав в то последнее состояние, когда не мог думать уже ни о чем, кроме как о поиске идеального выхода, я мечтал только о мгновенном и, желательно, безболезненном выкидыше с планеты, но боялся облажаться и остаться до конца дней слюнявым овощем, прикованным к больничной койке. Только это меня и сдерживало, вернее, это просто сводило меня с ума, и долгое время я не мог решиться перейти черту из-за страха открыть после всего глаза и понять, что ничего не кончено.
Бывает, что-то – no escaping gravity, как сказала бы Алиса – будто держит тебя за руку и никак не хочет отпускать на тот свет. Я знал это, потому что уже был свидетелем таких неудач. Как-то моя соседка по лестничной клетке спрыгнула с одиннадцатого этажа, упала в снег и осталась жива. После этого я стал часто видеть ее днем: она сидела на лавке у подъезда, всегда на одном и том же месте, иногда даже здоровалась со мной, но чаще – просто сидела, не двигаясь, и молчала, погруженная в остатки мыслей. Ходила она сама, но опиралась на трость, а голос у нее все время был пьяный. Завела себе двух мелких собак, которых постоянно выгуливала, и хрипло кричала на кого-то по ночам за стеной. Странная, полуживая и полумертвая, она стала безобидным призраком нашего дома, с существованием которого всем приходилось мириться. Для меня она, вероятно, уже навсегда останется частью той скамейки у подъезда, что при выходе нужно было быстрее проскочить, не поднимая глаз.
Был еще один случай, от которого у меня волосы встают дыбом каждый раз, как о нем вспоминаю. У моего знакомого была подруга, которая хотела покончить с жизнью после неудачного романа. Она часто говорила об этом, но никто, как обычно, не верил, что она это всерьез. А девчонка основательно подготовилась: она жила в старой пятиэтажке с родителями, но специально дождалась их отпуска, чтобы те надолго уехали из дома. Оставшись в одиночестве, она закрылась в квартире и включила все конфорки на газовой плите. Видимо, боялась, что испугается и передумает в последний момент, поэтому на всякий случай приковала себя железной цепью к батарее на кухне, чтобы не было возможности сбежать, а ключ выкинула в коридор. Ее план был идеален. Почти. Не знаю, когда именно она поняла, что забыла закрыть окна. Ее родителей не было дома три недели, и из-за границы они слали сообщения, потому что это дешевле, чем звонить. А когда они вернулись домой и открыли дверь, то увидели труп своей дочери, прикованный к батарее на кухне. Девчонка умерла не от отравления газом, как планировала, а от истощения всего в нескольких шагах от холодильника и от ключа. Ее севший мобильник лежал рядом на столе и был забит смс-ками. Не могу представить, сколько она протянула там одна, сильно ли страдала, о чем думала в тот момент, когда угасла последняя надежда, но такую смерть никак не назовешь идеальной.