— Клеишься к девушкам прямо у меня на глазах?! — возопил полисмен. — Я отучу тебя приставать на улицах к незнакомым леди. А ну-ка идем!
И на глазах остолбеневшей Алисы фермера потащили прочь. Она вздохнула и пошла своей дорогой, а ведь ей так понравился взгляд его голубых глаз на загоревшем лице. Алиса двигалась в южном направлении, полагая, что уже находится в том самом квартале, где и работал некогда ее родитель, и надеясь, что кто-нибудь сможет указать ей местонахождение фирмы «Фокс и Оттер».
Но так ли уж ей хочется разыскать господина Оттера? Алиса унаследовала от своего отца немалую долю независимости. Будет гораздо лучше, если она сможет самостоятельно, не обращаясь за помощью к господину Оттеру, найти работу и содержать себя!
И тут Алиса увидела вывеску: «Агентство по трудоустройству» и вошла туда. На стульях, поставленных вдоль стены, сидело много девушек. Несколько хорошо одетых дам просматривали их. Какая-то седая, добродушная, одетая в шуршащее черное шелковое платье пожилая женщина поспешила навстречу Алисе.
— Дорогая моя, — проворковала она приятным нежным голосом, — вы ищете место? Мне очень по душе и ваше лицо и внешний вид. Мне как раз нужна молодая женщина, которая была бы наполовину горничной, наполовину компаньонкой. Вы будете жить в хороших условиях и получать тридцать долларов в месяц.
Не успела Алиса с благодарностью принять это предложение, как некая молодая женщина, на ширококостном носу которой красовались очки в золотой оправе, тут же вытащила из карманов руки, схватила Алису под локоть и отвела прочь.
— Я мисс Тиклбом, — сказала она, — из Ассоциации по предупреждению несанкционированного вовлечения молодых девушек в трудовые отношения. На прошлой неделе нам удалось уберечь сорок семь девушек. Я здесь, чтобы защитить вас. Остерегайтесь всякого, кто предложит вам работу! Откуда вам знать, не собирается ли эта женщина заставить вас вкалывать отбойщиком на угольной шахте или же прикончить вас ради золотого зуба в челюсти? Если вы согласитесь на какую бы то ни было работу без разрешения нашей Ассоциации, то будете арестованы одним из ваших агентов.
— Но что же мне делать? — вопросила Алиса. — У меня нет ни денег, ни пристанища. Должна же я что-нибудь предпринять! Почему мне не дозволено принять предложение этой доброй леди?
— Я не знаю, — сказала мисс Тиклбом. — Это дело нашего Комитета по упразднению агентов по найму. Мое дело — проследить, чтобы вы отказались от предложения. Вы оставите мне свои данные — имя и адрес — и каждый четверг будете связываться с нашим секретарем. В нашем списке уже шестьсот девушек, желающих занять какое-нибудь место, что им и будет позволено сделать при появлении вакансий у наших надежных работодателей, список которых охватывает двадцать семь фамилий. В третье воскресенье каждого месяца в нашей капелле проводится богослужение с хором и лимонадом.
Поблагодарив мисс Тиклбом за ее своевременное предупреждение и совет, Алиса поспешила прочь. В конце концов почему бы и не попытаться разыскать-таки господина Оттера.
Однако пройдя несколько кварталов она увидела объявление: «Требуется кассир», вывешенное в окошке кондитерского магазина. Алиса вошла туда и, предварительно бросив быстрый взгляд через плечо: не следует ли за ней по пятам дама по предотвращению несанкционированного найма, справилась о вакансии.
Владелец кондитерского магазина оказался благосклонный пожилой человек, словно бы источавший аромат леденцов. Он порасспросил Алису о том о сем, после чего решил, что именно такую девушку он и желал видеть кассиром в своем заведении. Приступить к работе следовало немедля, и потому Алиса сняла свое рыжевато-коричневое пальто и приготовилась занять рабочее место.
Но не успела она взобраться на табурет кассира, как пред ней возникла худая женщина в черных перчатках и с очками в стальной оправе на носу: она многозначительно вытянула указательный палец и воскликнула:
— Хорошенько поразмысли, девушка!
Алиса поразмыслила.
— Осознаете ли вы, — воскликнула черно-стальная леди, — что занимая это место, вы уже сегодня обречете добрую сотню людей на физические страдания сродни агонии, а их души — на погибель?!