— Ах, как хорошо нам будет коротать время за приятной беседой, — сказала она то ли кошке, то ли самой себе.
И надо же, какое невезение! — словарь открылся на самом трудном, самом бессмысленном, самом акающем слове на свете — АбрАкАдАбрА!
Нет, обучение лучше начать с чего-нибудь попроще, решила Алиса и, отыскав свою первую книжку для чтения, принялась твердить Дине: «Кошка села на рогожку» — собственно, из этого стишка и состояла вся Глава Первая. Но, похоже, стишок про рогожку был интересен Дине не больше, чем абракадабра.
— Ну и правильно, — Алиса погладила любимицу, — ты и без всяких стишков замечательно умеешь сидеть на рогожке. Зачем читать в книжках о том, что просто можно взять и сделать?
И только тут она вспомнила про азы, с которых, как известно, начинается всякое учение, — ведь прежде чем складывать слова из букв, надо вызубрить сами буквы! Алиса стала на колени перед Диной, нос к носу, и принялась втолковывать ей алфавит. В этом, похоже, она добилась большего успеха. Умница Дина сразу усвоила гласные. Хотя в кошачьем исполнении они звучали слитно, и где кончается одна и начинается другая, понять было невозможно, однако издавались они всегда в одной и той же последовательности. С согласными, если не считать мурлыкающих «м-р», а также шипящего «ш-ш» — когда Алиса дергала Дину за хвост, — дело пошло труднее. Однако строгую учительницу это не обескуражило.
— Буквами «б», «в» и «г» мы займемся завтра, прямо с утра, — пообещала она. — Да, да, милочка, — продолжала Алиса, обращаясь к кошке, которая после урока перебралась с коврика на кирпичный порожек камина, поближе к огню, — я понимаю, учёба — дело трудное. Зато сама подумай, как это будет славно, если мы с тобой сможем запросто разговаривать! Мне надо бы сообщить тебе уйму полезных сведений, — вот хотя бы: каких птиц в саду можно ловить, а каких нет, и как будет по-французски «мышка», и сколько граммов в килограмме, и еще много всякого. И у тебя наверняка найдется, о чём рассказать: зачем, к примеру, тебе усы и хвост и какого из котят ты любила больше всего — я-то знаю какого — Лютика, но мне было бы приятно услышать это из твоих уст; к тому же, проголодавшись или замерзнув, ты всегда могла бы сказать мне об этом.
И тут Алиса умолкла, вспомнив про оторванную пуговку на Дининой душегрейке. И пришлось ей снова взяться за дело. Она выудила нитку с иголкой из кармашка, поднесла иглу к глазам, прищурилась — и случилось нечто совершенно невероятное: за игольным глазком (теперь-то уж точно это был глазок, а не ушко!) обнаружился восхитительный, просто самый волшебно-восхитительный вид. Алиса сморгнула и опять заглянула в глазок. В овальном отверстии четко виднелось, словно вырезанное на брошке-камее, маленькое желто-зеленое поле, окаймлённое живой изгородью и усеянное какими-то конопушками, похожими на крошечные копнушки сена; поле отлого спускалось к простиравшемуся до самого горизонта взморью с чудесной песчаной отмелью.
Алиса страшно удивилась и поэтому почти не испугалась; а ещё ей тут же захотелось прогуляться по полю, пробежаться босиком по песочку. И либо иголка стала больше, либо Алиса — меньше, не знаю, только вдруг оказалось, что в игольное око можно выглянуть, как в окошко. Алиса тут же, недолго думая, высунулась по плечи, и теперь вся заигольная страна лежала перед ней как на ладони — зелёные пятна, извилистые линии, — словно это была карта, а не настоящая страна. Алиса высунулась ещё чуть-чуть, потом ещё — и, потеряв равновесие, вывалилась наружу.
Только что она играла с Диной перед пылающим камином и вдруг очутилась в высоком ярком летнем небе! И опять почти не испугалась: во-первых, ей было интересно, а во-вторых, когда спешить некуда, почему бы не рассмотреть всё самым внимательным образом?
«Все-таки странно, что я ни чуточки не боюсь, хотя витать в облаках, говорят, небезопасно, особенно девочкам. Но ведь никаких облаков нет! Кажется, этот способ передвижения называется „воздухоплавание“. Теперь я смогу стать главным спицисолистом в этой области, — важно подумала она, — и ко мне будут приходить за клоунсультациями».
Чтобы убедиться, что она действительно плывёт, а не падает, Алиса попробовала грести руками и тут же перевернулась вверх тормашками.
«Простите, пожалуйста, сударь, — обратилась она к себе самой, — не объясните ли вы мне, что такое тормашки?» — «Ах, право, сударыня, это, наверное…» — начала она отвечать, но осеклась, вдруг заметив, что земля и небо поменялись местами: теперь аккуратно возделанные поля словно бы парили высоко-высоко у неё над головой.