— Пр’стите, — последовал ответ, — очков у нас нет!
— Но я не понимаю…
— Т’лковых словарей тоже!
— Не будете ли вы так любезны, — проговорила Алиса самым учтивым тоном, — сообщить мне, что у вас есть?
— Всё, что сердц’угодно, — мечтательно отозвался голос.
— В таком случае, — осмелилась Алиса, — я купила бы то же, что и Чёрная Королева.
— Ах, эт’всё у нас законч’лось! — откликнулся голосок. — Сегодн’это польз’валось таким спросом!
— А нельзя ли…
— Можно! Но тольк’через неделю. Оч’нь много з’казов.
— Ну тогда, есть ли у вас…
— Боюсь, что нет. И не скоро п’явится. Ах, какое невезенье, не правд’ли?
Алиса задумалась.
— А как насчёт… — начала она.
— Никак! — возмутился голос. — Больш’я этим не торгую п’сле того, как один п’купатель им п’да-вился. Стал красным, как рак.
Алиса пришла в полное отчаянье. Она уже была готова купить все, что угодно, лишь бы это можно было унести с собой. Вдруг она вспомнила: обычно такие лавочки, кроме всего прочего, торгуют почтовыми конвертами и марками. И вот, набрав побольше воздуху, она на одном дыханье протараторила так, что все слова слились в одно:
— Мнебыоченьхотелоськупитьпочтовуюмаркупожалуйста!
— Ах, конечно, д’рагая, — промурлыкал голос, — п’нятно, что вы ж’лаете п’слать письмо домой, а для этого нужна Марка — больше всего г’дится муж’ственное М или одно из этих изящных 3. Они очень популярны, эти 3. Х’тите, я заверну вам 3? Однако я должна вас предупредить на случай, если это п’дарок: с него трудно будет снять ценник.
— Нет, благодарю вас, — сказала Алиса, хотя ей стало любопытно, на что будет похожа марка в обёрточной бумаге.
— Как ж’лаете, — продолжал голос. — Но, может быть, вы хотите, чтобы п’купку доставили на дом?
— Нет, нет, — ответила Алиса, изо всех сил стараясь не рассмеяться, — я просто возьму её с собой.
— Ах, что значит быть м’ладой и в’сёлой! — вздохнул голос. — Ах, а моё время ещё не пришло!
— Боюсь, я не совсем вас поняла.
— Ну, д’рагая моя, если бы вы з’глянули в окошко, вы бы увидели, что́ я такое, то есть во что я, бывшая гус’ница, превратилась.
Алиса, не теряя времени, заглянула, но в темноте сумела разглядеть лишь круглую табуретку и на ней какой-то чёрный и словно вощёный шар. Сперва она не поняла, что это такое. Потом все же сообразила и воскликнула:
— Ну, конечно же, вы — куколка, верно? («Ничего удивительного, что голос звучит словно издалека», — подумала она.)
— Я предпоч’таю слово «хризалида» — оно звучит не так фамильярно. Нам, гус’ницам, видите ли, — продолжал голос, всё менее отчётливо выговаривая слова, — единственным во всей природе дано такое право: вначале мы пр’живаем старость, а уж потом, умудренные оп’том жизни, пользуемся юностью во всей её красе. И у меня такое’щущение… — (Здесь голос стал ломаться.) —…у меня с’верйшнно отчетливое’щущение… что юность моя уже рядом!
Не успев закончить свою речь, хризалида-куколка начала вскрываться изнутри («Как гирлянда из флажков на Рождество, когда её достают из обёртки», — подумала Алиса), и на свет появилась бабочка необыкновенной красоты и изящества. (Совсем как большая, ярко раскрашенная буквица в начале любимой Алисиной сказки: «Жили-были три королевича…») Несколько неуверенно бабочка-буквица вылетела в окошко, потом, оказавшись на воле, легко вспорхнула ввысь, и Алиса напоследок услышала серебристо-звонкий детский голосок:
— Не забудь свою почтовую марку!
Глава IX. Пирог с лебедем и зеленью
Взяв с прилавка почтовую марку, Алиса принялась её разглядывать. Как и на всякой марке, на этой была изображена королевская голова, что всегда приводило Алису в замешательство: разумеется, таким образом почтовое ведомство отдаёт должное монарху, «но почему при этом, — недоумевала она, — голова всегда отделена от короля, будто его только что обезглавили?». Марка была слишком мала, и чтобы разглядеть, какому королю принадлежит запечатленная на марке голова, Алиса поднесла её к глазам. Она знала, что вблизи марка должна стать больше, — во всяком случае, так поступает любой предмет, уважающий Законы Перспективы, — но чтобы она выросла до таких размеров, Алиса никак не ожидала. В мгновение ока марка раздалась во все стороны, заслонив собой весь окружающий мир, «а это, — сказала Алиса, — противно всем Законам!».
Не ожидая от такого поворота событий ничего хорошего, Алиса хотела бросить марку, да только оказалось, что никакой марки уже нет и в помине и сама она стоит не перед прилавком, а сидит в маленьком палисаднике за аккуратно накрытым столом. По левую руку виднеется что-то вроде харчевни, с соломенной крышей и стенами, увитыми плющом, по правую — поблёскивает ручей, и с той же стороны, нависая над столом, в почтительном ожидании стоит пожилая (вернее было бы сказать: пожилой) Лягва в форме официанта, а в лапках у Лягвы — карандаш и блокнот для заказов. Второе место за столом, напротив Алисы, пустовало, так что когда Лягва-Официант вдруг проквакал (при этом вид у него был весьма надменный):