Алисе понадобилось некоторое время, чтобы переварить столь невероятное сообщение; затем она спросила:
— А как же вы собираете урожай?
— Ну, пра другие буквы не скажу, — Мыш почесал соломинкой за ухом, — н-да. А вот А мы косим на Авось…
— Про овёс я кое-что знаю: «это — пища лошадей и аристократов», — задумчиво протянула Алиса и тут же стала энергично отмахиваться от слишком настырного жучка. — Кыш! Кыш! Лети гулять куда-нибудь подальше!
— Этак не гадится, — возмутился Мыш. — Давать атгулы в самую страду — а кто работать будет?
— Эти букашки работают? — удивилась Алиса.
— Ну, не знаю, где как, а у нас ани — не букашки, а буквашки. Сабирают буквы и складывают в слава! Прафессия у них такая — жуки-типографы. Н-да!
Алису разбирало любопытство, ей хотелось узнать, к примеру, что в этих краях делают с уже готовыми словами, как вдруг на глаза ей попался стебелек, который выглядел как-то неправильно. Двумя пальчиками осторожно вытащив соломину, Алиса увидела, что это совсем не А, а Н.
Мыш тоже увидел Н, и на мордочке у него появилось такое выражение, что Алиса едва не поперхнулась, сдерживая смех.
— Ах, боже, боже, боже мой! — запричитал Мыш. — Приблудная буква! А всему виной эти мои сорные ну да н-да — так и скачут с языка ни к селу ни к гораду! А меня-то из-за этаго, панимаете, могут прагнать с места — а саломка здесь такая мягкая да уютная!
Мышиные стенания так растрогали Алису (ведь Мыш и в самом деле ужасно огорчился), что она решила во что бы то ни стало его утешить.
— Ах, сударь, если вам так не нравится эта буква, — проворковала она, — мы сию минуту всё исправим.
Алиса ухватила Н за рога, осторожно, чтобы не сломать, сблизила их, а потом завязала кончики в аккуратный узелок, и — сорняк Н превратился в культурнейшее А.
— Вот, — сказала она, с удовлетворением рассматривая дело рук своих, — никто и не заметит.
Мыш наблюдал за её действиями с некоторым беспокойством и даже подозрением, но при виде столь чудесного и скорого преображения стал кротким, как овечка. (Часто ли вам случалось видеть мышь, похожую на овцу?)
— Ну, спасибачки, — сказал он немного ворчливо. — Для каметы, каторая, н-да, падает с неба на галаву (вот тебе и «ну», вот тебе и «н-да», про себя отметила Алиса), да ещё без спросу, вы не так уж и плохи.
— Благодарю вас, — кивнула Алиса. — Только, пожалуйста, перестаньте называть меня кометой. Ведь я вам уже объясняла…
— Ах, аставьте! — вскричал Мыш. — Камета и есть камета! Н-да! И нечего тут стыдиться. Харошеньким местом была бы Вселенная, кабы жили в ней адни мыши, а?
С этим Алиса не могла не согласиться — местечко было бы не ахти какое.
— Ну а ещё мне кажется, — продолжал Мыш, — что в палёте ат вас что-та атвалилось и абломок тоже папал в капну.
Поначалу Алиса не могла взять в толк, о чем речь, ведь она вроде цела и невредима. Потом ей пришло в голову, что Мыш видел иглу, которую — помните? — ей так и не удалось поймать на лету.
— Прошу прощения, — сказала Алиса, — но мне очень хотелось бы знать, что случилось с тем, ну… абломком. Это была такая блестящая, серебристая и остренькая штучка?
— Кто же её знает, — безразлично пожал плечами Мыш. — Мне известно адно — ваша блестящая штучка чуть не прошила меня насквозь!
— Это она! — воскликнула Алиса, про себя отметив, что «прошила насквозь» — это явное преувеличение, и обеими руками принялась рыться в копне.
— Эй, паасторожней! — пискнул Мыш. — Мы её так аккуратно слажили — незачем переварачивать всю капну вверх дном. Чего вы там ищете?