И вдруг детская беззащитность Алисы куда-то исчезает. И в глазах снова вспыхивает дерзость. Стерва вернулась. И пламя моей злости тоже. Минутная слабость прошла. Ну держись, нахалка!
Неужели он меня хочет? Как мужчина? Нет, быть не может! Это у меня глюки от страха. Он резко вскочил на ноги, оттолкнув меня под стол. Спокойно, Алиса! Счет пошел на секунды. Кардашьяном чую: сейчас харкнет! Он словно задохнулся, как тогда, в кабинете. Когда я думала, что его мучает кашель, не зная, что он дракон.
А ректор вдруг поднялся над полом, паря в воздухе и зарычал:
– Довольно!
Вся посуда на столе преподов разлетелась в стороны. А сами преподы быстро рванули к выходу. Огромный кубок, из которого пил ректор, взлетел под потолок, ударился об него и разорвался осколками почище гранаты. Алая клубящаяся жидкость распалась на шарики и прилипла к потолку. Мои волосы взметнулись вверх от сильного горячего ветра, пронесшегося по столовой.
Я упала на живот и по-пластунски поползла под столом. Со скоростью звука. Как на Олимпиаде.
– Олимпиада-да-да-да! – любил петь наш школьный физрук.
– Олимпиада-да-да-да! – шептала я одними губами, извиваясь под столом, как взбесившийся червяк.
Три-два-один… пуск! Стол закончился. Я вскочила на ноги и что было сил рванула к выходу из столовой. Вслед за преподами. Горал в меня один раз уже огнем харкнул. Мне хватило! Пусть теперь другие получают! Его любимая крокодилица, например.
Акавиша, бодро перебирая шестью ножками, взобралась на стену и помчалась по ней, высекая искры каблучками сапожек. Гонками по стене она сильно сократила себе дорогу и проскочила в дверь раньше меня. Ну я и на своих двоих неплохо бежала. Мне даже показалось, что за мной тянется белый шлейф, как от реактивного самолета. Нет, не показалось! Интегрить мою матрицу! За мной летел столб огня, выплюнутого ректором. Я ускорилась. "Боинг" бы застрелился от зависти! Он, конечно, быстрее, но ему же и разгоняться долго! А я без разгона сразу в открытый космос! Земля, атмосфера, орбита, прощай, Солнечная система!
Остановились мы с Акавишей только в коридоре. Тяжело дыша, она осторожно выглянула из-за угла.
– Ну что? – на нервной почве я принялась обкусывать ногти.
– Кажется, стихло, – прошептала она. – Ну ты и рванула! Я даже не предполагала, что люди твоей неповоротливой расы умеют так быстро бегать!
– На себя бы посмотрела! – я нервно сдула с мокрого лба налипшую на него прядь. – Так неслась параллельно полу, что чуть стены не посшибала.
Мы расхохотались.
– Ладно, – выдохнула Акавиша, отсмеявшись, – Пойдем в главный холл, на первый этаж, расписание посмотрим. Ты уж, пожалуйста, не подерись с кем-нибудь по дороге.
– Да уж постараюсь, – вздохнула я. – Если они первые не начнут. Я что? Я – человек тихий!
– Я так и поняла, – невозмутимо кивнула Акавиша.
Возле доски с расписанием столпились студентки. Доска занимала всю стену холла. Верх ее украшал портрет с самодовольной физиономией главного библиотекаря академии Многотоумиса Затрёпанного. К доске были пришпилены несколько листов пергамента. А на них непрерывно двигались, словно на электронном табло, рукописные строчки, выведенные каллиграфическим почерком со множеством завитушек.
– Мы в одной группе! – радостно воскликнула Акавиша.
Я ее радости не разделяла. Нет, это приятно, что хоть одна знакомая душа будет рядом, кроме фамильяра, который прикидывается ветошью на браслете, но количество изучаемых предметов меня добило окончательно! Желудок сжал нервный спазм. Сейчас бы бежать отсюда без оглядки! Всегда ненавидела учиться. Школу просто на дух не выносила! Ну что они не могут нафеячить, чтобы я сразу все усвоила? Все равно же мне по ночам Нистар мозг ковыряет, вкладывая знания. Ну и ковырнул бы глубже! Лопаткой. А лучше экскаватором.
Ужас какой-то! Зельеварение, судьбоносный этикет всех миров, плетение счастливых случаев, плетение несчастливых случаев, общее плетение ковра судьбы, краткий курс экономического плетения, практическая романтика, управление страхами, судьбоносные торги, Грим Судьбы. Опа! Нежданчик! А это еще что такое?