Сейчас же что-то рвалось в её душе, стремительно уничтожалось, и темнело на сердце.
— Ненавижу тебя… ты меня убиваешь, понимаешь или нет? Забудь обо мне раз и навсегда, я умерла для тебя! — прошептала Вилка в трубку с таким отчаяньем и такой горечью, что я кивнула:
— Пора!
Одновременно с Серёжей мы вышли в коридор в тот самый момент, когда именинница бросила трубку и бессильно заливаясь слезами, опустилась на пол.
Мы присела рядом с двух сторон, я обняла за плечи.
— Алишик… — плакала девушка, уткнувшись лицом мне в грудь, — она снова пьёт, она выгнала дядю Стёпу, она даже не вспомнила, что у меня сегодня день рождения, а когда я напомнила — сказала, что лучше бы я не рождалась вообще!
— Милая, это всё не она, это всё водка в ней говорит, ты ведь понимаешь, — я пыталась достучаться до разума Леты, — она очень тебя любит, просто ей сейчас нелегко и нужна поддержка…
— А мне она не нужна? — Вилка подняла на меня заплаканные глаза, — я бы помогла, но… она вот так! Зачем? Разве нельзя иначе?
— Можно. И всё наладится. Я тебе помогу, а вместе мы поможем твоей маме.
— Нет! Всё, хватит! — Вилка шмыгнула носом и решительно вытерла слёзы, — я больше не могу и не хочу. Она сама отказалась от всего, что давала жизнь в помощ: от Степана, от Ванюшки, от меня… Всё ведь было хорошо, живи и радуйся…
Почему?! Нет уж, всё кончено. Не хочу её видеть больше, лучше умереть…
— Не говори так, — попросил Сергей, — милая, я с тобой и…
Но Вилка его не слышала.
— У меня больше нет матери, а у неё дочери. Пусть теперь сама, как хочет. Не вернусь больше туда, буду скитаться где угодно, но к ней не вернусь. Я для неё умерла и она для меня тоже.
— Не спеши хоронить…Лета… Прошу тебя, не говори сейчас в гневе того, что не сказала бы никогда…
Виолетта вдруг подняла на меня пылающий чёрной злобой взгляд, невидящий ничего светлого в этом мире, желающий его уничтожить вовсе… Отодвинулась от меня.
— Знаешь что, Алиша, не смей указывать — что говорить, а чего нет. Тебе не понять, что значит жить с мамой-алкоголичкой!
— Да, ты права. Мне и вправду не понять, что значит жить с мамой… У меня её не было.
Вилка закусила губу и несколько стихла.
— Знаешь, у нас в детдоме был один мальчик, Серёжа Зубков. Так вот, он был в нашей группе единственным, у кого мама всё-таки была! Правда, её лишили материнских прав из-за пьянства. Но по воскресеньям она приходила к забору и виделась с сыном. Они часами разговаривали. Плакали вместе. Но перестать пить его мать не могла, слишком далеко зашёл алкоголизм. А Серёжка потом просил воспитателей: «Отпустите меня домой, ну, пожалуйста! Я хочу к маме!» Наша Вера Антоновна, доброй души женщина, качала головой: «Серёженька, ну что ты, ну какая с неё мать Ты забыл, как голодал днями? Здесь всё лучше тебе, и накормят и спокойно… Государство позаботится, если семьи нет» А Серёжка ответил: «Я люблю её любой. Она — МОЯ МАМА! И мне неважно, чего нет у нас: еды или денег, я просто хочу быть рядом с ней, обнимать перед сном и говорить, как люблю её. Я знаю, что если буду рядом, она перестанет пить и всё наладится. Она же погибнет без меня!»
Это говорил десятилетний мальчик, Лета. А потом, когда оставалось две недели до его совершеннолетия, и он ждал, когда уже покинет казённые стены и сможет вернуться домой к матери — она вдруг умерла. Не дождавшись сына, всего за 14 дней. А ждали они этого почти десять лет! Когда он пришёл в родную квартиру, мать уже похоронили. Вот так. Он до последнего верил, что вернётся, устроится на работу, будет помогать ей — и она бросит пить, всё наладится. Она ведь и вправду так ждала, что стала меняться, всё чаще приходила трезвой. А сердце отказало неожиданно. Такой вот поворот.
Я больше не имела, что сказать, поднялась опустошённая и ушла в свою комнату.
— Ты права, Алиша! — неожиданно, странным голосом, крикнула за дверью вслед Вилка, — и она права тоже! Вы все правы!
Присев на кровать, прикрыла глаза. Кажется, я только что сделала что-то не так.
Через пару секунд хлопнула входная дверь. Я вскочила, а в следующую минуту в комнату влетел Серёжка.
— Алишик, она… убежала!
— Как?! Почему ты отпустил?
— Сказала, что прогуляется во дворе, пока я одевался и следом… она села в такси и умчалась.
В ту же секунду я «увидела» Вилку, едущей в аэропорт. Она звонила с мобильного, договариваясь о билетах. Она всё решила. И её ждал уже самолёт. Тот самый, что станет её судьбой, от которой мы не смогли уберечь.
— Скорее!! — закричала я, выбегая из комнаты.
Сергей не знал того, что видела я, но мой безумный взгляд натолкнул его на правильное понимание происходящего. В мгновение ока парень вспомнил наш недавний разговор и предупреждение.
На такси не везло, как назло, словно все они собрались где-то в другом районе Москвы, мы даже попутку поймать никак не могли. Мчались отчаянно с Сергеем по тротуару, не соображая ничего толком, в ту сторону, куда уехала Лета.
Истончалась, испарялась, рвалась та нить вариантов, которая уводила от трагедии.
Наша подруга сама бежала навстречу ей. И мы помогли в этом: я и Волька. Он — тем, что привёз девушку сюда, я — поддавшись эмоциям, наговорив лишнего и спровоцировав на побег. Вилка смертельно рассердилась на мать и не поехала бы никуда, я же своими руками развернула ситуацию в другую сторону.
Вдруг, словно сквозь туман, рядом визг тормозов и знакомый голос:
— Алиша, сюда!
Я затормозила, споткнувшись, как громом поражённая, обернулась. Из остановившейся посреди дороги знакомой вишнёвой «Бентли» кричал Богдан. Со всех сторон ему сигналили, орали водители автомобилей, которых тут не было ещё минуту назад, даже в вечернее время в этом районе постепенно образовывалась пробка.
Махнув Сергею, не раздумывая, я поспешила к машине. В мгновение ока мы оказались в салоне и рванули с места.
— Извини, что не сдержал слова, — сквозь зубы проговорил Богдан, выруливая на повороте, — твои мысли вопили на весь город.
— Слишком поздно… — на глаза навернулись слёзы.
— Ничего не поздно, — рыкнул Богдан, — не раскисай, успеем.
— Это я во всём виноват, — Серёжа сидел бледный, как стена.
— Я не меньше тебя! Не вижу других вариантов! — отчаянье захлёстывало всё сильнее.
— Я вижу! — голос Богдана меня пугал.
Было совсем непонятно, отчего он, совсем мне не друг, так рьяно кинулся на помощь малознакомому человеку? Может быть, таким образом, он намеревается потом выставить мне счёт и заставить сотрудничать? Что ж, пусть так, лишь бы Летка осталась жива-здорова!
— Ты знаешь, куда ехать? — осторожно спросила я, он молча кивнул.
Припарковавшись где попало, мы выскочили из машины раньше, чем заглох мотор.
Богдан крикнул Серёже, чтоб тот оставался около автомобиля.
Я не сводила глаз с нечаянного помощника, казалось, он не реагировал на реальность вокруг, словно к чему-то прислушивался, потом махнул рукой на одно из зданий аэропорта:
— Туда.
Здание было изрядно наполнено людьми, Вилка прибыла аккурат к самой посадке. В аэропорту «Домодедово» авиакомпания «КрасЭйр» проводила чартерные рейсы Москва-Санкт-Петербург-Москва на частных самолётах. Очень удобно, совершенно недорого и всего час в полёте.
Уже вбегая в здание, мы одновременно закрутили головами по сторонам.
Богдан цепко высмотрел Виолетту в толпе, метнулся к ней. Девушка двигалась быстро, не разбирая дороги, но он оказался проворнее, настиг в несколько секунд, схватил за руку. Вилка молниеносно обернулась, глаза её расширились, она открыла рот, но в следующий момент Богдан мягко обнял нашу подругу, прижал к себе, шепнул одними губами: «Прости, Вилка…» и аккуратно, двумя пальцами, нажал на какую-то, видную лишь мне, подбежавшей, точку на шее девушки. Лета обмякла вмиг, глаза закрылись. Я подхватила её сумку, мимоходом удивляясь действиям Богдана, недоумевая над его мотивом вообще так себя вести. Опять посетило ощущение, что он знаком с Виолеттой. Но это ведь невозможно! Сейчас он слегка изменился в лице, мне даже показалось, что он искренне испугался за Вилку.