Я подскочила на кровати, и тут же рухнула, сдержав вскрик. В глазах потемнело от резкого подъёма, голова закружилась, и ощущение невесомости овладело телом настолько, что как ни торопилась побыстрее сорваться бежать — не могла сделать этого. Перевела дух, позволяя тонкому телу гармонично слиться, разместиться в физическом, почти полминуты потратила а восстановление нормального самочувствия.
И всё это время перед глазами стояла Алия, с её ироничной, недоброй усмешкой, растерянные глаза Вольки и… местонахождение его в этой реальности. Господи, да ведь он же всё время был рядом, гораздо ближе, чем я могла представить, даже мимо проходила — и сердце не ёкнуло! Они хорошо спрятали моего любимого, лучше не придумаешь.
Как только силы вернулись ко мне, выбежала из комнаты. Времени в обрез, тот самый момент, когда донельзя актуальна фраза «Не думай о секундах свысока…».
Пошёл отсчёт: кто кого?
Пока обувалась и натягивала дублёнку, Макс усиленно старался выпытать, куда я спешу. Лаконично бросив на ходу:
— За Волей, — выскочила в подъезд.
По дорогам, тротуарам, повсюду бегут ручьи. Течёт с крыш, по водостокам и просто так капает из ниоткуда, звонкая капель перекликается с гудками редких автомобилей… как хорошо, что Волькин дом располагается в спокойном, малолюдном районе!
А погода стремительно меняется, теплеет быстрыми темпами, в дублёнке уже жарковато… Или это от быстрого бега я моментально взмокла? Вон москвичи не торопятся разоблачаться от зимних одежд — и, возможно, правильно делают, весенняя погода обманчива хитрым проказливым ветерком.
Сама себе удивилась, как легко я размышляю об окружающих метаморфозах, о пробуждающейся природе, в тот момент, как (на автопилоте, ноги сами несут) бегу туда, где ждёт меня неизвестность, где может случиться всё: от победы, до полного краха.
И жизни — наши с Волькой — тоже обе там решатся сегодня, прямо сейчас, ибо я уже почти на месте. Вон там, за углом…
«Психологический реабилитационный центр «Долина радости». Какая ирония судьбы — а ведь несколько дней назад я стояла перед ней и думала, что, пожалуй, скоро и мне туда. Почему не прислушалась к внутреннему голосу? Хорошая клиника, самое время посетить и познакомиться с её очаровательной и гостеприимной хозяйкой.
Я бросилась через дорогу по переходу, душа замирала, сердце колотилось где-то в висках, ноги предательски подкашивались. Но вовремя вспомнила о невидимых хранителях и даже простое осознание, что я не одна, помогло ощутимо. Дыхание выровнялось, спина выпрямилась, ноги окрепли.
Глядя в голубое столичное небо, ощущая в спину горячее солнечное дыхание, я поняла — мир ЗА меня! Я права, я иду выручать любимого, спасать нашу любовь, а раз так — истина на моей стороне. У Алии своя истина, понимаю, и нам придётся столкнуться, выяснить, что сильнее: любовь или идея?
На огромной стоянке «тосковали» всего две иномарки, площадка перед входом в здание была тщательно очищена от тающего снега, буквально вылизана. Каблуки моих сапожек зацокали по плитке. Я уже подбегала к ступенькам, когда услышала сбоку окрик:
— Не спеши, Алиша!
— Богдан, даже не пытайся меня остановить!
Видимо, что-то такое было в этот момент в моих глазах, метнувших острый взгляд в его сторону, когда я стремительно обернулась, что парень отшатнулся. Порыв ветра, взвившийся из ниоткуда, разметал длинные распущенные волосы, которые даже широкий шарф, привычно обвивающий шею, не смог уберечь. «Бентли» свой Богдан припарковал неподалёку, не на стоянке, видимо подъехал только что, потому что двигался в пути медленно, предположительно «говорил» по дороге с Алией.
Всё это промелькнуло в голове за доли секунды.
— Вижу, ты добилась своего, — усмехнулся Богдан, двинулся ко мне, — но слишком поздно.
— Не согласна!
— Что ж, сейчас посмотрим…
Оглядевшись по сторонам, он нехорошо улыбнулся, щёлкнул пальцами и… мир вокруг нас словно бы застыл. Исчезли звуки, прекратилось всякое движение, от внезапно свалившегося на меня ощущения нереальности происходящего мгновенно пересохло во рту, буквально остолбенела.
Богдан без слов приблизился на расстояние двух шагов, остановился.
Глаза в глаза.
Взгляд проникал в самую глубинную мою суть, однако и я могла нырнуть в него, сейчас оба были предельно открыты и доступны, как Адам и Ева, «наги» и первозданны.
«Зачем тебе это нужно?»
«Я так решила!»
«Справишься ли?»
«Справлюсь»
«Кто тебе позволит?» — издевательски.
«Кто мне помешает?»
«Остановись, Алиша, уходи. Назад пути уже не будет»
«Я никогда не возвращаюсь»
«Тогда будет бой!»
«Я согласна»
В следующую секунду невероятная тяжесть обрушилась на плечи, пригвоздила к месту, ноги задрожали, подгибаясь, ужасное желание опуститься на колени овладело мной. В глазах противника зажёгся стальной огонь, они вдруг побелели. Глубоко вдохнув, стараясь не соскользнуть в этот огонь, не сгореть в нём, превратившись в глыбу льда, я выровнялась. Улыбнулась. Протянулась «через», сквозь пелену мрака, окунулась в его душу, свернулась клубочком, устроилась на самой её глубине. Всё внутри замирало от холода, зубы сводило от ощущения твёрдости, обволакивающего, сжимающего каменными плитами.
Я не сопротивлялась, подобно маленькому пушистому котёнку льнула доверчиво к надвигающейся опасности. Я верила всю свою жизнь, что кулак не способен коснуться искренней сердечной улыбки, что пуля не заденет любящего сердца, что нежность плавит не только ненависть, но самые гигантские глыбы льда в душе.
Он изливал в пространство потоки смерти, обволакивал нас обоих коконом безжизненного забвения, я улыбалась, излучая тепло, из глаз струился огонь, но не обжигающий, а воспламеняющий, несущий свет. И этот огонь создавал внутри кокона смерти свой, сияющий кокон жизни.
И тогда за спиной Богдана распахнулись огромные чёрные крылья. Нависли над улицами, закрыв собой добрую половину столицы, в городе сразу потемнело. Не отрывая глаз от глаз, я распахнула свои, белоснежные, распахнула слегка, подрагивая каждым пёрышком, трепеща, едва касаясь снизу его крыльев. Он замер на миг, а потом сомкнул их, сминая мои. Жестоко, безжалостно, неотвратимо…
Две слезинки навернулись на глаза, но тут же высохли, от пламени любви, бушующего в моих глазах, превратились в лёгкую дымку.
Пространство вокруг искрилось, шло рваными полосами, волнами, дрожало. Словно окаменев стояли мы и вокруг, во всей вселенной, не было больше ни одной живой души. Всё иллюзия, этот мир — иллюзия, все живущие в нём — иллюзия. Все, кроме нас двоих. Отступили даже сущности тонкого плана, остались где-то за непроницаемой гранью.
И мы уже не были людьми. Сейчас, воплощая две силы, противоположные, полярные, мы боролись, но борьба же являлась и слиянием…
Боль исчезла внезапно, забылась, будто её и не было. И снова всепоглощающая нежность проникла в самый потаённый уголочек нашей общей вселенной, вошла во взаимодействие с испепеляющей ненавистью ко всему живому, переродилась в тихую печаль.
«Зачем?»
«Ничему не Быть!»
Маленький пушистый зверёк распахнул глаза и… … я увидела, как он к монстру, крушащему мир, подошёл, ластясь. И тот замер вдруг.
Занесённая рука дрогнула, остановилась.
Крылья ослабли.
Пространство в последний раз пошло волнами и обрело чёткие очертания.
Монстр, каких не видывали миры, взял котёнка на руки и прижал к груди.
Посветлело небо, погас в глаза неживой блеск, растаял, растворился удушающий кокон.
Любви Быть.
— Значит вот так… — проговорил Богдан низким, вибрирующим голосом, — а ведь этот вариант имеет смысл. Может именно он и нужен Школе?
Он шагнул в сторону, освобождая дорогу.
Я двинулась вперёд, пылая каждой клеточкой, не чувствуя земли под ногами. Шаг, второй — поравнялась с воплощением тьмы, повеяло лёгким холодком, но скорее освежающим моё горящее тело, чем замораживающим, третий — вернулись звуки, реальность ожила, по дороге помчались, словно вынырнув из ниоткуда, машины…