— Дед, ну пацана тебе ещё сделаем.
Жена его виновато отводит глаза. Дурная. Чем зарядили, тем и выстрелила. Чего уж теперь? Мне даже поворчать что ли нельзя? Ну вот что с них взять? С этих счастливых родителей. Носятся с этой капризной цацой. А я по вечерам перед бабкой отчитываюсь.
— Вот вся в мать. И в сказки так же верит.
Когда эти родители из детской выходят, уму разуму её учу.
— Ирка! Вырастешь, чтобы никаких лягушек мне не целовала в надежде, что эта образина принцем станет. Сразу ищи умного и красивого! Поняла?! Хотя красивого можешь не искать. Ну их! С лица воду всё равно не пить. Лучше умного ищи. Хорошего и при деньгах. Остальных этих недопринцев своих в лес отправляй. Нечего нам пороги оббивать.
Девка хлопает ресницами. Но ей полтора года всего. Сидит на коврике. Внимательно слушает. Но ведь не запомнит ни черта. Вот как её на этих оставишь?
А ещё ведь, когда так сидели, папаша с мамашей её из поликлиники вернулись. Вдвоем с Иркой подняли головы на звук шагов ейной мамашки. А она светится вся как самовар начищенный, вместе с внуком.
— Мужик, дед. Мужик! — Глеб наглаживает её живот, а я чего-то ещё больше переполошился. — Христь, боязно что-то.
Через четыре месяца шаболда наша нам родила богатыря. Наконец в нашем доме мужичок появился. Стёпка, только оказавшись у меня на руках так резво схватил меня за палец, что я даже скупую мужскую слезу утер. Понял, что нет. Рано. Ну как я этих четверых оставлю?
Достал вечером старую фотокарточку как обычно. Надо же перед старухой моей оправдаться, что помирать передумал. Глажу как дурень изображение.
— Христюш, ты погоди меня там, — говорю виновато своей бабке. Заждалась уже меня. А у меня тут дело важное. Душа не спокойна. Вот и говорю ей перед тем как фотоальбом обратно спрятать. — Мне ещё правнуков наших поднять надо. Подожди.