И надеюсь, что подозреваемый окажется именно тем, кого мы ищем.
Я кивнул своим мыслям, и мы пошли в сторону участка.
— Хотя я и согласен с Вальтером. Это поможет ей хоть чуть-чуть заштопать душевные раны, — сказал задумчиво Ник.
— Верно. Стежок за стежком, да будет это так, — отрешённо согласился с ним я, чувствуя, что моё сердце выглядит, словно одежда самого бедного человека в столице. Штопанное перештопанное, но ещё рабочее сердце разгоняло кровь.
— Жалко всё-таки, — говорит Ник, а я недоуменно смотрю на него.
— Что именно? — спрашиваю я, когда мы почти подошли к участку. Я вручил ему торт ещё у Магистерия, так что мои руки были свободны, и я открыл дверь демону.
— Что у каждого из нас есть свои раны, и никто не в силах их залечить, — говорит он, а я вижу в его глазах пустоту. Мурашки пробежались лёгкой волной по позвоночнику, но я усилием воли прогнал их и весело спросил.
— Разве у тебя они есть, лейтенант де Галион?
— Как знать, — загадочно говорит он и проходит внутрь, но я останавливаюсь, улавливая запах крови.
Обогнав Ника, я врываюсь внутрь и вижу Таи, заматывающую свою руку бинтом. Рядом с ней суетился один из наших лекарей, пытаясь ей помочь, но она отмахивалась, предпочитая делать всё сама.
— Таи, что с тобой? — мой голос звучит твёрдо и я хочу узнать, что чёрт возьми случилось за такой короткий промежуток времени, что мы не виделись.
— Всё нормально, — она улыбается мне, и быстро начинает отдавать приказы.
Боковым зрением я вижу, как происходит какая-то потасовка, а Геласий, Бруно и Эдгар пытаются утихомирить взбунтовавшегося демона.
— Я вижу, как всё «нормально», — иронично отвечаю ей, а она шумно выдыхает, заканчивая раздавать приказы нижестоящим сотрудникам.
— Он немного… — она замолкает, пытаясь подобрать определение, но на помощь приходит Никандр.
— Невменяем, — хмурится он и его глаза становятся алыми. — Я его успокою.
Меня всегда интересовала эта способность расы демонов. Усмирение слабых. Она действовала только на демонов и их потомков, но в меньшей степени. И сейчас я вновь мог увидеть, как происходит усмирение, ведь Никандр де Гелион был сыном герцога, а значит, одним из сильнейших в столице Архен.
В моей голове вновь всплыл вопрос, почему же герцог позволил своему сыну участвовать в жизни обычных стражей, но, конечно же, мне никто не даст на него ответ . Дела герцогской семьи не касаются даже друзей сына. Пусть они и являются аристократами, как мы с Таирой. Но так уж вышло, что мы были вынуждены стать стражами. Хотя Таира вполне могла выйти за кого-то ещё много лет назад, но предпочла помощь людям.
Задумавшись, я чуть не пропустил момент, когда Ник подошёл к подозреваемому, передав перед этим торт, который я купил ему. В руке Ника загорелось пламя, и он со всей силы приложил ладонь к плечу задержанного и ещё недавно бунтовавший демон, теперь смотрит, как послушный пёс на своего хозяина.
Жутко. Это было жутким зрелищем, но голос одного из лекарей привёл меня в чувство.
— Опять лечить ожоги… — бубнит он, а меня цепляет чем-то эта фраза.
— Вот и готово, — улыбается лучезарно Ник, когда разворачивается к нам с Таирой. Я открываю рот одновременно с любимой, но нас перебивает визгливый крик.
— Это был я! Я! — кричал безумно мужчина, брызжа слюной из мерзко открытого рта. — Я убил её! Мышка была совсем маленькой и такой сладкой! А вторая…
Таира резко повернула голову к демону, но он продолжил свои крики, привлекая к себе внимание всех находящихся в главном холле участка.
— Они были такие миленькие... И так вкусненько пахли! В них было так много мяса! А как они визжали, когда я их убивал! Это было ужасно! И как я потом себя ненавидел! Но было уже поздно. Я уже убил их. Их нежные, сладкие, сочащиеся потом шейки. А потом я съел их сердечки. Съел, с хрустом разламывая их маленькие косточки. И их глазки, полные ужаса, смотрели на меня, и их ручки, которые я все так же держал в своих руках, умоляли меня остановиться. Но я не мог. Не мог, и все. Я хотел есть, — под конец его криков, которые превратились в бред сумасшедшего, все начали шептаться.
— Что он несёт? — в ужасе бормочет Таира, и я её понимаю.
— Они? — переспрашиваю его я, а он вскидывает на меня блестящие от слёз глаза и прямо, глядя на меня, он отвечает.
— Они были прекрасными...
Он замолчал, и его глаза стали пустыми, бессмысленными. Мы все смотрели на него, но его руки уже повисли плетями, а Бруно и Эдгар отпустили его, но не отошли далеко, чтобы помочь, если начнётся новый приступ.