Должна была умереть только Шарлотт, но она захватила с собой Банжамин, которая тоже видела меня без маски. Такой случай противоестественен. Я пришёл лишь ради Шарлотт, но я также оказал услугу испорченной девчонке. Несостыковка дикая, как по мне. Это не прописано в своде правил, это не всем известная истина, так что тут только опускать руки и надеяться, что тебя не накажут.
Глупая смерть глупых людей.
Ха, беря в счёт то, какой я идеальный, не сулит мне беда. Где комплементы моей персоне? Я же достоин их во всем смыслах, но окружающие люди и не люди никак не внемлят, что лучше не увидят. Мой плащ слишком роскошен для Тихого. Никто меня не понимает! Не ценит!
Уф, теперь хорошее настроение. А с ним можно и во Мрак отправиться.
Или же это доказательство, как меня портят живые. Я не в себе.
Отхожу в закрытое от взглядов местечко и открываю портал. По ту сторону меня ожидает тёплая темнота и чувство нужности. Делаю шаг вперёд и…
Какого чёрта?!
Глава 12
Серьёзно? Снова? Да я свихнусь с этим долбаным порталом! Я просто хотел отдохнуть, выдохнуть наконец, а меня послали в серый тупик… Я оказался в том огромном дворце, точнее, в начале его коридора. Ну что ж, смиримся с несправедливостью миров в целом.
Я ещё тогда заметил нечто странное в этом тупике, но ныне можно проверить свои подозрения.
Коснулся каменной стены, а затем к стене с обоями. Почему коридор кончается каменной перегородкой? Словно её возделывали поспешно и с какой-то прямой целью…
Нет. Это меня не касается. Почему меня высылает сюда с прошлой миссии? Это заговор? Дворец несомненно проклят: стоило мне выйти из него в тот раз, как получил отвратительную клиентку со всем последующим. Мозги с ними полопаются в один счёт. А если я получу идентичное задание? На минуточку, можно написать заявление об увольнении? А то сильно зачесалось.
Я не буду больше притворяться захудалым Жаком, Александром, Марком, да хоть Марией! Так что отпустите меня домой и верните нормальную работу. Немедленно! Я буду жаловаться, да я до главного дойду!
Издаю смешок над собой и вою протяжно: «А-а-а…» — негромко, но душевно. Вот бы, заорав, все проблемы исчезали навсегда, как водка в рюмке толстосума.
Бью себя по лбу и отправляюсь в путь!
Ещё в прошлый раз я запомнил эту необычную атмосферу, в которой будто бы укутался этот дворец целиком. Она проникла во все щели, заполнила залы, пропитала стены. И внезапно я стал обитателем столь притягивающего места. Лебеди так и летали на гербах, те же высокие окна и белизна за ними; так же стерильно, как в спирте. Туман из пыли рассеялся, но не снаружи. Из-за белых окон казалось, что я в больнице. Очень дорогой больнице без оборудования.
Я оказываюсь в зале, и меня преодолевает желание вновь взглянуть на ту комнату. Однако, по сравнению с коридорами, залом, некая мастерская выглядела совсем иначе. После того моего появления цвет внутри неё не сменился на нейтральный и остался ярким. Подвешенные к потолку часы не работали, но их красота и мелкие детали на корпусе поражали точностью и кропотливостью мастера, детали чёткие и гармоничные.
Я поднёс руку к первым попавшемся и тотчас отдёрнул: когда я пытался до них дотронуться, меня отбросило в Тихий к тем испорченным людям. Я упоминал, что мне попадаются сумасшедшие живые и того хуже, но те были здоровыми с непростительным видением жизни. Правильно говорят, что книга красива внутрянкой, а не обложкой. Идентичная проблема с этими часами. Моё существо тянется к ним, но я как только могу подавляю в себе желание провести пальцем по крышке.
Не предполагал, что моими наркотиками будут часы.
Напоследок оглядываюсь и замечаю на полке засохшие полевые цветы. Нашёл бы я фотографии (или фотографию), мне бы удалось чуток отодвинуть завесу тайны, кто хозяин мастерской. Но навряд ли во Мраке мне по силам «увидеть» фото. Впервые Мрак открылся мне с подобной стороны; там же нет ни малейшего предмета. О снимке я могу лишь грезить.
Кстати, через окно внутрь падал зеленоватый свет. Но когда я подошёл — пусто.
Наказания меня преследуют шаг за шагом. Да они мои фанаты!
Так как я во дворце надолго не останусь, принимаю решение осмотреть как можно больше его помещений, с грустью расставаясь с мастерской, выдыхая запах древесины.
Из этого коридора мне не понравились двери, и я вышел в залу. В тот раз мне не удалось рассмотреть единый рисунок на полу. То была не плитка, пол сделан из единого камня без единой трещинки, но с заметным началом — точкой в центре. От неё вились какие-то завитки, переходящие в плавные линии и превращаясь в перья, а те — в лебедей. Такая конструкция делала животных более изящными, чем есть на деле, намного изящней и мягче. Вокруг них вились лозы с гвоздиками, и так практически до конца плиты.
Шедевр. Это не может быть перебором. Максимализм в самом его проявлении. Идеален и гармоничен. Пока я разглядывал белого лебедя, с люстры сходила серость, поражая потолок.
Подобно схваченному в плен, я глядел в одну точку и концентрировался на гвоздике, найдя веточки гипсофилы. Я выглядел как полный идиот, который ждёт, пока пчёлы вылезут из улья.
Охваченный проснувшимся внутри ритмом, в голову пришла идея, от которой грех отказываться в столь одиноком зале. Тебя никто не увидит и никто не осудит. Ты волен делать абсолютно всё, что тебе вздумается. Это воля для мыслей, свобода для каждого и глоток воздуха. Не вериться, что мне шанс спустился с небес во Мрак, но раз мир не пошатнулся, я обязан не ограничивать себя. Аж дух захватило.
Но как бы я ни описывал свои чувства, я лишь изогнул губы в лёгкой улыбке и поддался той назойливой музыке. Встал ровно, выставляя немного вперёд руки, и сделал шаг назад.
Без понятия, что играло во мне, но из всего диапазона желаний и возможностей я выбрал именно это.
Движения были похожи на элементы из вальса, и я свободно переставлял ноги, звонко стуча по камню каблуками. Под аккорды неизвестной мелодии я в точности нарочно стучал по полу, дабы воспроизвести её в земных звуках. Немного погодя, сделал круг, обрамляя лозы, и приложил предплечье к пояснице, кружась и выставляя вторую руку, подавая кому-то.
Мои ноги переступали точно и плавно, что стук каблуков ощущались всем мнимым телом. Мне было хорошо, в кои-то веки я расслабляюсь не меньше трёх минут, и просто от этого осознания стало ещё лучше. Мои глаза… Они бы ловили эмоции вместе со мной, но мне не предначертано увидеть в зеркале простые глаза, без изъяна, целые. Раньше я как-то не придавал значения думам, что мне не суждено ходить без маски, но сейчас я чудовищно хочу снять её.
Поднимаю руки под установленный ритм и кружусь, опуская с особой харизмой. Полы пальто поднимались, развиваясь, словно плащ. Чёрные клубы ткани следовали за мной и бились о ноги, собираясь в пышные складки. По-моему, стоящее зрелище. Мне не удавалось в одиночку танцевать в Тихом, а обо Мраке и вспомнить нечего. Мне так нравилось ощущать на себе ветер, сотворённый мной же; воздух с ароматом пыли исчезал, а вокруг меня по стенам разливалась краска.
Я не прекращал и вовремя упёрся носком каблука о пол, предотвращая падение, что вышло даже эффектнее, и я усмехнулся самому себе. В груди что-то странно ощущалось — защемило, а я с трясущимися руками продолжал творить нечто вроде танца.
Не ожидал, что мне может понравиться что-то, кроме заслуженных людей, лучших в своём роде. Но пока я переминал шаги, не переставал улыбаться, и так непривычно, что уж страшно, а для меня так вовсе несвойственно.
Я открыл для себя новое чувство.
Осознав это, музыка прекратилась — у меня перехватило дух. Зала полностью окрасилась в свои истинные цвета, и я почему-то загордился собой, проведя кистью по плечу.
— Что за чертовщина… — я без какой-либо злости и претензий охнул. Прозвучало более радостно, чем того хотелось.
От этого чувства я не подумаю избавляться.
Со мной впервые творятся подобные нескладные вещи — на живых в большинстве своём падает эта участь, — но рад, что и про меня не забыли.