На следующий день я пошёл в часовой магазин и купил часы «Полёт» стоимостью пятьдесят рублей ровно. Как мне кажется, это была первая или одна из первых моделей тонких часов в СССР. Тонюсенькие, в позолоченном корпусе, с секундной стрелкой и антиударным механизмом, с двадцатью тремя рубиновыми камнями, с запасом хода в полтора суток, с лаконичным дизайном, это были не часы – мечта. На работу я их не надевал, боялся повредить, но вечером – всегда. Часы оказались точного хода и удивительно живучие, в какие только передряги они не попадали со своим непутёвым владельцем, всё им было нипочём, не ломались ни разу и только в драках бывало вылетало стекло, но оно было пластмассовое, я его находил, аккуратненько вставлял и они исправно служили дальше. Подарок мой вызвал обиду и жгучую зависть у моей сестры, ей подарок от бабы Розы на шестнадцать лет если и перепал, то был многократно скромнее, а может, его и не было, и она заявила, что часы, которые я так нагло приобрёл себе, мы должны носить по очереди, но я отбил эту самонадеянную провокацию.
После Нового года я зашёл в паспортный отдел пятьдесят восьмого отделения милиции, сдал фотографию на и через неделю получил паспорт. А мой рабочий день увеличился до семи часов. То, что поначалу казалось просто каким-то каждодневным четырёхчасовым приключением, превратилось в практически полноценный рабочий день, который, после небольшого перерыва, продолжался ещё четырёхчасовым обучением в школе. В начале марта 1965 года пришло время сдавать экзамен на получение первого разряда, сам экзамен был скорее простой формальностью, так как квалификационные требования по присвоению первого разряда были невелики, да и экзаменаторы наши толком не представляли, что с нас спрашивать. Не помню, кто посоветовал мне прочитать пару книг по слесарному делу, я не поленился, нашёл их в заводской библиотеке и прочитал. Очевидно, вследствие того, что глава нашей экзаменационной комиссии, начальник механосборочного участка Анатолий Иванович, чтобы понимать, что с нас спрашивать, просмотрел их тоже, на все его вопросы ответы я знал и пробарабанил их на ура. Впрочем, разряды присвоили всем, кого направили на сдачу, включая тех, кто не ответил ни на один вопрос.
Зарплата моя стала составлять шестьдесят рублей, то есть увеличилась в три раза с момента моего прихода на завод, и я потребовал у матери увеличения размера моих карманных денег вдвое, с пятидесяти копеек в неделю до рубля, и, после небольшой дискуссии, добился своего.
Весной шестьдесят пятого впервые в СССР вспомнили о ветеранах войны, была отчеканена первая юбилейная медаль «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», практически весь завод наш собрали в актовом зале и вручали медали ветеранам в торжественной обстановке. К моему удивлению, ветеранов было немного, человек двадцать на весь завод, мама моя оказалась единственной женщиной-ветераном, видимо, по этой причине ей вручали награду последней. Аплодировали всем награждаемым, захлопали и ей, когда она шла по проходу, стройная, маленькая сорокаоднолетняя женщина, с копной волос, выбеленных ранней сединой, наполненная светом праздника Победы, её победы, в войне, в жизни, Она всё смогла, у неё всё получилось. Сияя улыбкой, летела по проходу, лёгкая, как тень птичьего пёрышка, тонюсенькая, красивая, и зал хлопал всё громче. Когда она была уже где-то в середине зала, мужики стали подниматься и аплодировали стоя, я стоял, хлопал в ладони вместе со всеми, наполненный гордостью и внезапно нахлынувшим чувством бесконечной любви и благодарности, схватившими меня за горло.
Наступило лето, я закончил девятый класс, и у меня появилось свободное время по вечерам. Мы по-прежнему были дружны с Лёсиком, но зимой я был занят, летом он поначалу укатил отдыхать, встретиться потусить всё не удавалось. Но, как говорится, свято место пусто не бывает, я стал корешиться с Витькой Медведевым.
Мы с ним были во многом схожи, оба весёлые, озорные, безбашенные, готовые на любую заварушку, оба пытались освоить игру на гитаре. Отец Витьки работал милиционером в нашем районном отделении милиции, мать – продавщицей в гастрономе, был брат, моложе его года на три-четыре. Витька-то меня на годок постарше, невысокого роста, поджарый, плечистый. По вечерам мы небольшой компанией собирались на задворках сквера, идущего вдоль Калибровской улицы, на месте с кодовым названием «Скамья разврата». И действительно, в том месте была парковая скамья, мы её вшестером утащили из сквера и поставили в укромном уголке недалеко от Витькиного дома. Там и собиралась, когда позволяла погода, наша компания, семь-восемь парней и девчонок из окрестных домов. Играли, как умели, на гитаре, пели песни, понемногу выпивали, покуривали, целовались, тискались, устойчивых пар не создалось, так, просто время проводили.