Вечером я решил перекусить в гостинице и отправился в магазин прикупить колбаски, молока и хлеба. Войдя в дверь, увидел в глубине магазина холодильную витрину, всю забитую товаром. Вспомнил супругу, которая уговаривала меня перед отъездом, взять с собой харчишек поболее – не уговорила, да и зачем? Вон, вся витрина забита. Подойдя поближе, я увидел, что весь товар продавался расфасованным в разноцветную фольгу в упаковках разной формы: в кубах, тетраэдрах, цилиндрах, сферах и прочих, но надпись на всех ценниках гласила: «Жир топлёный свиной». То есть весь ассортимент составлял только свиной жир, правда, топлёный. Я спросил:
– А молоко есть?
– Давайте талоны.
– А без талонов нельзя? Я командированный.
– Молоко только по талонам.
– А там колбаски или чего-нибудь вроде этого?
– В Москву езжайте, там точно купите.
– Так я из Москвы.
– С собой надо было везти, нас бы угостили.
– А где хлеб можно купить?
– Из выхода направо.
В булочной мне разъяснили, что белый хлеб может быть только в батонах и булках, но никак не буханках (я по неведению полагал, что это просто синонимы, я и сейчас так думаю), и продали нарезной батон. Ужинать не стал – жевать хлеб и запивать его водой показалось мне неинтересным занятием. Был у меня небольшой батончик сырокопчёной колбасы, но я решил оставить его до лучших времён, или худших – как пойдёт. В следующие приезды я нашёл магазины с более богатым ассортиментом – были рыбные консервы – сайра в собственном соку и ещё что-то подобное.
На следующий день на заводе мне растолковали, что жить в городе и не голодать возможно, но рассчитывать на магазины не приходится, и у командированных один путь – столовые, которых в городе хватает. Ну а если есть деньжонки, так имеется ресторан и два кафе.
Мы с помощником закончили все дела, которые необходимо было сделать, чтобы подготовить пакеты к прокатке. Делать в цехе было нечего, и третий день я гулял по Выксе, хотя городок этот был невелик – за день я его протопал вдоль и поперёк.
Сашка появился в среду вечером, весёлый, отдохнувший, извлёк из сумки, лежавшей под кроватью, кипятильник, чай, сахар и бутылку водки, я достал батончик колбаски и хлеб. Проговорили бог знает сколько времени, около двух часов ночи я начал заворачивать колбасу в пергамент, давая понять, что пора на боковую, но Санёк мягко забрал у меня её и начал разворачивать, давая понять, что есть ещё о чём поговорить, и так мы сворачивали и разворачивали её до утра. Говорили о чём, не помню, но темы находились.
Не ложась спать, пошли на завод, Сашка познакомил меня с начальником цеха Львом Сергеевичем Шмелёвым, с ним мы потом встречались частенько. Поговорили, катать раскалённый металл после бессонной ночи было стрёмно – решили пойти на пляж.
Поплавали, я подремал, пообедали в столовой, легли спать пораньше, встали поздно, перекусили в столовой, поболтались по городу – спешить нам было некуда, явиться в цех нам надо было к концу смены – из соображений безопасности катали мы по вечерам – народа было меньше.
Явившись в цех, первым делом включили печь, потом зашли к Шмелёву, что-то обсудили, затем ещё проверили, на какой размер катать каждый пакет, написали цифру на каждом пакете мелом, стали настраивать прокатный стан. На станине стана имеется шкала настройки зазора между прокатными валками, но из-за упругой деформации станины, выбора люфтов в подшипниках и прочих факторов перед прокаткой толщина заготовки после прокатки может немного отличаться от требуемой, поэтому порядок настройки стана был таков: настраивали стан по шкале на станине, а потом прокатывали нахолодно (при температуре окружающей среды) несколько брусочков алюминия. Промерив их размеры после прокатки, подкорректировали настройку стана на нужный размер, начали переодеваться – надевать на себя защитную спецодежду.
Защитной спецодеждой, которую приходилось натягивать на себя формовщику – тому, кто закладывает заготовки в печь и после нагрева задаёт их в стан, являлась куртка формовщика (или спекальщика, прокатчика), сшитая из толстущего брезента, обшитая кое-где изнутри фетром или войлоком, а снаружи – натуральной кожей в местах, подверженных максимальному нагреву при работе. Поверх надевался нагрудник, выполненный из толстого войлока, также обшитого натуральной кожей, с прикреплённым прямо к нагруднику шлемом, на руки надевались вачи – варежки, сшитые из толстого войлока и обшитые кожей. Вся эта амуниция весила килограммов десять-пятнадцать, не меньше.