Так и произошло, скинулись, Милка по принятому распорядку должна была приготовить горячее – она подала мясо по-французски, остальное принесли гости. На нашу обстановку внимания никто не обратил.
Произошёл один эпизод, удививший и развеселивший всех. Первые этажи в нашем доме занимали магазины, наш подъезд располагался над продуктовым, и со стороны двора у магазина были загрузочные пандус и окно, и маленькое окошко размером с форточку, расположенное на высоте метр с небольшим от тротуара, наверно, для оформления документов. Вход в подъезд тоже был со двора, поскольку вход с проспекта Мира был закрыт по настоянию жильцов – чтоб алкаши не распивали. Утром первого мая это маленькое окошко магазина открыли, прикнопили тетрадный лист с надписью «Икра» и стали торговать красной икрой. В те годы это был дефицит страшенный, но очереди не было, кто поймёт даже с пяти метров, что там происходит? Но входящий в подъезд видел всё вблизи – метров с двух, и все или почти все, идущие к нам в гости, прикупив икорки, спрашивали:
– А вы в курсе, что у вас рядом с подъездом красной икрой торгуют?
Когда мне сказали об этом Николай Иванович с женой, приехавшие первыми, я понятия не имел, тем не менее я с невозмутимым видом произнёс:
– Да, а что вас удивляет?
– А что, у вас это часто происходит?
– Нет, только по выходным дням и по праздникам.
Так я дурачил всех приходящих.
Илья Кременский заканчивал диссертацию – пахал как вол, доработался до того, что его в метро не пустили – сказали: «Вы пьяны», – а у него от перенапряжения болезнь развилась – вегетодистония, или вегетососудистая дистония. Сейчас говорят, что такой болезни нет и не было, мол, врачи ставили такой диагноз тогда, когда не знали, что происходит с человеком. Просто пахал как трактор, устал, перенапрягся, и какой тут диагноз? Не суть, справился, у нас на секции доложился, прежде чем выходить на шестёрку, работа мне понравилась – всё логично, стройно, доказательно сформулировано и подтверждено.
Шли домой после его доклада до метро с Юркой Хациевым, он сказал:
– Илья совершил подвиг.
– Это в каком смысле?
– Слушай, он практически за два года такую классную работу сделал, это подвиг.
Я задумался: подвиг не подвиг – я понимал, какие смыслы вкладывал Юрка – Илюха – молодец, трудяга.
Ходить мне на работу стало просто не в чем – нужен был пиджак, чтобы можно было положить в карманы документы, деньги, авторучку и прочее. Поехал в магазин мужской одежды на Трифоновскую – главное, рядом, понимал, что ничего такого, что мне может понравиться, не найду, но хоть что-то, может быть, подберу, а если нет, тоже не беда – времени много не потеряю – езды пять минут на трамвае.
Ассортимент был никакой, я ходил, с тоской перебирая весь этот хлам, пошитый фабрикой «Большевичка», но делать было нечего – подобрал себе какой-то нескладный пиджачишко и пошёл в примерочную. Примерил, глянул – просто беда, снял, собираясь оставить его в примерочной, и обратил внимание на пиджак, висевший там на вешалке. Пиджак этот булыжного цвета тоже не радовал ни фасоном, ни цветом, но у него была интересная кожаная оторочка по сгибу лацкана. Я такого никогда не видел и подумал: «Ну, хоть чем-то приукрасили», – и потянул пиджак к себе, чтобы рассмотреть получше. К своему изумлению, я понял, что в кабинке висело два пиджака – прекрасный во всех отношениях пиджак из натуральной кожи, на который сверху напялили серое бесформенное говно Могилёв-Подольской швейной фабрики.
Не сомневаясь ни секунды, я надел кожаный пиджак – пусть попробуют стащить его с меня – и, сверкая радостной белозубой улыбкой – ещё бы, сто тридцать рублей за такую вещь, у фарцы такой ниже чем за триста пятьдесят не найдёшь, – подошёл к кассе. Кассир, глядя на меня, пришёл в предынфарктное состояние, а я нахально заявил:
– Вот пиджачок себе у вас в примерочной приглядел, продаётся?
Он, глядя на меня глазами, полными слёз и ненависти, ответил:
– Но вы же его уже на себя надели.
Пиджак был мне маловат, чтобы застегнуть его, мне нужно было втянуть живот, но что за беда? В те годы подобрать вещь строго по размеру вообще было непросто, и домой в трамвае пятёрочке я летел как на крыльях. Потом знал – за лето вес сброшу непременно, а там, глядишь, и пиджачок застёгиваться будет полегче.
В начале лета поехали втроём в Выксу: Генка Павлушкин, Санька Тележников и я – всем надо было накатать образцов. Катали не как обычно – днём, образцы оставили остывать у цеха, а вечером крепко выпили – производственная программа выполнена.
Я стал настраивать стан для прокатки своих образцов и, задавая в стан алюминиевый брусок, держал его, как щипцами, двумя стальными полосками. Не знаю зачем, но, чтобы половчее его держать, поместил указательный палец между пластинками, которыми я держал алюминиевый образец. Наверно, я потерял концентрацию и не отпустил брусок, после того как валки захватили его, но я почувствовал, что мой палец зажат и мою руку рывком потащило в прокатный стан – ни до, ни после этого случая я так сильно не пугался, выручила меня случайность – суммарная толщина полосок и алюминиевой пластины была такова, что захват произойти не мог – валки только чуть прихватили их вместе с моим пальцем, но с началом деформации этот импровизированный пакет разлетелся. Мне повезло в том, что, подыскивая, чем держать задаваемую в стан образец, я не нашёл ничего тоньше его. Если бы полосочки были миллиметровые, а я искал именно такие, то прокатало бы меня в лучшем виде. Логика развития событий была следующей: вслед за пальцем затащило в стан руку, стан расплющил её до толщины пять миллиметров и оторвал у самого плеча. Умер бы я от болевого шока и кровопотери, но обошлось. Про историю эту ребятам не сказал – хвастаться собственной глупостью как-то было неохота, просто молча прокатывал свои пакеты с ребятами.