– Копай здесь.
Я копнул пару, потом ещё, углубился ещё где-то на лопату – фундамента не было. Тесть обречённо произнёс:
– Вот видишь, мы ж тебе говорили.
Тёща стояла рядом, на лице её одновременно сияло торжество от подтверждения её прозорливости, горе от потерь финансовых и времени на строительство и жалость, жалость к этому несмышлёнышу, сиречь ко мне, который каждый раз оспаривает её бесспорные предположения. А я копал дальше, на глубине сантиметров сорока лопата наткнулась на фрагмент кирпичной кладки. Я стал расчищать её, мельком поглядывая на тестя, на лице его удивление сменялось выражением невообразимого счастья. Расчистив кусочек длиной сантиметров тридцать, я повернулся к тестю.
– Ну чего, нашёлся фундамент?
– Да я всегда был уверен: что они, бабы эти, понимают в строительстве?
Теща на всякий случай ретировалась на другой конец участка – стала изучать с Милкой, которая сразу пошла к забору, как перезимовали саженцы смородины.
Мы с дедом отпилили от какого-то бруска четыре колышка равной длины, забили в углах до кладки фундамента – решили прикинуть на глазок, равномерно ли он утонул. Оказалось, что да – просел ровнёхонько, летом перемерили с гидравлическим уровнем – фундамент стоял ровно. Приятель деда выложил ещё метра полтора кирпичной кладки от того уровня.
После следующей зимы он снова утонул, но уже на глубину метр, не больше – торчал над землёй сантиметров на сорок пять и встал намертво. За следующие тридцать лет, что мы прожили на этой даче, он просел сантиметров на пять – после того как на него поставили дом.
Где-то в мае Юра Хациев поинтересовался у меня:
– Слушай, а ты, часом, в большой теннис не играешь?
– Нет, не приходилось, в настольный играл более-менее неплохо.
– А не хочешь попробовать? А то ищу партнёра, не с кем покидать.
– Да я бы с удовольствием, только какой из меня партнёр? Потом, у меня ракетки нет.
Тут в разговор вмешался Илья, работавший за своим столом:
– Олег, у меня тётка в большой теннис играла до войны, её ракетка у нас осталась, давай я её тебе принесу? Ракетка старая, но поиграешь пока, чего тебе сразу новую покупать. Вдруг не понравится, а ты уже потратился.
На том и порешили. На следующий день Илья принёс мне ракетку для большого тенниса его тётки. Ракетка была изготовлена в предвоенные годы – струны из бычьих жил, но попробовать наверняка было возможно. Я прикупил себе спортивные труселя, маечка у меня была, и через пару дней мы с Юркой были в Сокольниках на СО «Связист» – спортклуб МВТУ арендовал там корты.
Хациев показал мне правильный хват, технику удара справа и слева, и стал я потихонечку втягиваться в большой теннис – игра мне понравилась очень, подсадил меня Юра на неё на много лет.
Ракетка моя произвела большое впечатление – ржал весь теннисный бомонд кортов «Связиста», каждый подошёл, потрогал и выяснил, почему я решил начать играть именно такой ракеткой. А мне было фиолетово – играл я ей полтора года, пока не понял, что пора брать современную. Ракетку отнёс Илье, она долго лежала в секции, потом пропала, позже я жалел, что не оставил её себе, – раритет.
Тем летом я много свободного времени проводил в Сокольниках на кортах. Когда Юрка уехал со студентами на практику, ездил один – приедешь, садишься на скамейку, ждёшь минут пятнадцать. Обязательно или игровая пара у кого-нибудь разбежится – лето летом, а дел у всех хватает, или придёт один непарный игрок, но партнёр так или иначе находился.
В листовой штамповке много технологических операций, но если не иметь в виду разделительные, то среди формообразующих основными являются гибка, вытяжка, отбортовка, обжим и раздача. Илья занимался вытяжкой, а я, обсудив с ним, чему, по его мнению, мне стоит посвятить свою будущую научную работу, решил приступить к изучению специфики гибки пористых сетчатых материалов. Было понятно, что для того, чтобы в голове зашевелились какие-то мысли, надо набрать массив сведений о поведении материала при штамповке.
Напроектировал гибочных пуансонов и матриц с различными радиусами гиба и договорился с приятелем – одногруппником Борькой Илькиным, работавшим мастером инструментального цеха на экспериментальном заводе ЦКБ «Луч», на котором и я успел потрудиться инженером год с небольшим, что он изготовит их у себя в цехе. Было бы правильнее изготовить и оплатить их по договору между институтом и заводом, но поскольку это был «почтовый ящик» – объединение занималось разработками секретного характера, то заключить договор на изготовление было исключительно сложно, всё делалось на основе личных контактов.