Я уже не соображал, что делаю. Напустив беззаботный вид, я обогнул колоннаду и показался Килику и жрецам. Те сначала рты разинули, потом пустились за мной с криками:
— Держи его! Ах бунтовщик, ах хитрец!
Но я уже перевалил за бронзовую решетку — и был таков!
Сел передохнуть в безопасном местечке. По мере того как утихало биение сердца, ужас охватывал меня. Ведь я теперь беглый раб! До сих пор я мог сколько угодно проказничать, отлынивать, шалопайничать — за все расплачивалась моя спина. Но теперь я перерезал путы, которыми меня связал господин, он кричал мне: «Стой!» — а я убежал да еще дразнил его. Теперь каждый афинянин и чужеземец не только имел право, но даже был обязан убить меня на месте как отщепенца!
Постой, постой, Алкамен, хорошенько обдумай. Может быть, пока не поздно, вернуться, приползти, претерпеть побои Килика, и все останется по-прежнему? Да разве Килик станет теперь бить? Он уж сразу утопит.
Так что вперед, навстречу судьбе! Верю: мой подвиг еще впереди.
Хоронясь за зеленью оград, прячась в вереницах беженцев, я побежал к дому стратега: там теперь весь узел жизни. У дома стратега воины еле сдерживали толпу. Там и Мнесилох просился к Фемистоклу, рвал на себе одежды, умолял. На всякий случай я стал в тень, а вдруг прозорливый Мнесилох взглянет на меня и догадается, что я теперь беглый раб?
Неожиданно из дома вышел Фемистокл. Он быстро спускался к крытым носилкам, на ходу застегивал перевязь меча и отдавал приказания адъютантам. Я рванулся к нему — упросить, умолить, объяснить, хотя бы стоя на коленях! Куда там! Целая орда просителей ринулась: кто протягивал свиток с заявлением, кто плакал, кто бесцеремонно хватал за плащ. Фемистокл, не обращая внимания, готов был сесть в носилки, как вдруг заметил Мнесилоха:
— А тебе что, боевой товарищ?
— Поставь меня в войско, никто не хочет меня брать. Когда был молод — конем именовали, стал стар — клячей обзывают. Пусть у меня нет руки, но у меня опыт и бесстрашие. Я буду вдохновлять мужей и учить юношей.
— Иди-ка, старик, на пристань. Вот восковая табличка, предъяви ее, и тебя без очереди перевезут на Саламин.
— Что ты меня гонишь! — завопил бедный комедиант. — Подари мне право умереть за родину!
— Умереть — не шутка, — усмехнулся Фемистокл. — Надо победить.
— Дай мне дело, чтобы и я участвовал в общей победе!
Тут из дома выбежала полная болезненная женщина.
— Жена Фемистокла! — неуверенно шепнул кто-то.
Ее мало знали в лицо, потому что, подобно другим знатным, Фемистокл держал жену взаперти.
— Как же нам быть? — тревожилась женщина. — Все уложено, мулы готовы, а ты не велишь нам отправляться?
Лицо Фемистокла выразило скрытое страдание, но тут же он, словно актер в театре, надел обычную маску насмешливости:
— Разве необходимо спешить? Разве нет более неотложных дел?
— Но как же быть? Алкмеониды бегут, Эвмолпиды бегут — все бегут!
Фемистокл выпрямился. Лицо его было жестко.
— А мы не побежим, мы переправимся тогда, когда это будет необходимо. Знай, женщина, — ведь ты сама вынесла этот спор за порог, так говорю при людях, — знай: мы не побежим!
— Но дети, дети! Ты не думаешь о своих детях!
— Кроме своих, вот у меня дети! — Он обвел рукой ряды воинов, которые взирали на него, как на новоявленного олимпийца. — Афиняне, знайте и вы: Фемистокл не подвержен панике. Жена и дети его останутся здесь, пока самый последний афинянин не будет перевезен на Саламин!
В наступившей тишине было слышно, как всхлипывает женщина.
— Мне страшно... — лепетала она, и всем стало ее жалко. — Я все время одна и одна!
— Мнесилох! — позвал стратег. — Вот тебе дело, которое ты искал. Заботиться о семье полководца — это значит охранять спокойствие его самого, другими словами — обеспечивать победу!
Он ласково потрепал плачущую жену за волосы и сел в носилки. Носилки тронулись в сопровождении конного конвоя в гривастых шлемах.
— Стойте! — вдруг повелел Фемистокл и протянул из носилок свой прадедовский меч с богатой перевязью. Резьба на мече изображала Калидонскую охоту: скачут обнаженные всадники, травят мохнатого вепря. — На, Мнесилох, это тебе как символ твоего дела. В бой я возьму меч гоплита, а этим мечом ты охраняй род Фреарриев, семью Фемистокла!
Мнесилох заковылял по лестнице вслед за женой стратега. А что же предпринять мне?
— ...Ксантипп сейчас в Мунихии в военной гавани, — донесся до меня обрывок разговора. — Проверяет готовность флота.
Я помчался в гавань.