— Вам несказанно повезло, что вы не получили более серьезные травмы, — вынес вердикт лекарь, — к тому же, вы удивительно быстро идете на поправку. Вот что значит поставить нужный диагноз и назначить правильное лечение, — самодовольно добавил он, поглаживая свои тараканьи усы.
— Так значит, мне можно собираться домой? — с надеждой в голосе спросила Соня, переминаясь с ноги на ногу (пол был жутко холодным).
— Конечно, нет, — возразила госпожа Полексия, Парс, не снимая с головы странную каску. — Мы планируем понаблюдать за вами еще дня два, возможно три. Нам нужно полностью удостовериться, что полученные травмы не представляют угрозы для вашей жизни и ее качества. Кстати, вы можете ложиться, — женщина кинула взгляд на подушку, из-под которой выглядывал уголок тюбика с чудесной мазью.
Обреченно вздохнув, Соня села на больничную койку. Видимо, у нее был такой нечастный вид, что господин Феликс Войт разрешил ей ненадолго выйти из палаты. Хоть что-то хорошее. Круглосуточно лежать на больничной койке не самое приятное занятие.
Как только лекари покинули палату, их тут же сменила сиделка, по имени Батильда. В руках, как обычно, она держала поднос-столик с завтраком.
— Как поживает моя отважная пациентка, решившая усмирить дикого орлиана? — спросила она.
Соня кисло улыбнулась.
— Ах, ты вся в своего дедушку. Те же волосы, та же смелость…
— Вы знали моего дедушку? — удивилась Соня.
— Ну как знала… Если мне не изменяет память, он попал к нам три года назад, с колотым ранением в ногу, — ответила Батильда, — я еще тогда обратила внимание на его волосы. С правой стороны они были лилового цвета, прям как у тебя.
Доев кашу-размазню, оказавшуюся на удивление вкусной, Соня надела замызганные грязью (но главное сухие) кеды и накинув зеленый халат с беретом, вышла из палаты.
Длинные коридоры утопающие в тусклом свете помигивающих светильников, казались ржаво — желтыми, опасными, кричащими: «Беги отсюда при первой возможности». Из некоторых палат доносились громкие стоны и кашель. Соня всегда боялась больниц, в них пахло болью, страданиями и смертью. В конце коридора показались люди в зеленых халатах, они везли каталку с лежавшим на ней человеком. Соня быстро вжалась в стену, пропуская лекарей. В теле еще ощущалась слабость, но раны на руках почти затянулись, да и голова не болела, хоть ее и продолжала «украшать» повязка. Пройдя пендельтюр, ведущий на лестницу, оборудованную пандусом, она заковыляла вниз по ступенькам.
Не сказать, что ей сильно нравилось бродить по лечебнице, но лежать в палате было еще мучительнее. Преодолев один пролет, она свернула на нижний этаж, и двинулась вглубь длинного желтобрюхого коридора. Здесь было более оживленно, чем на третьем этаже: снующие посетители то и дело заглядывали в палаты, шелестя гостинцами и цветами. Неожиданно, перед самым носом открылась белая, облупившаяся дверь палаты и показались две женщины: одна — низкая седовласая в фисташковой накидке, а вторая — высокая и черноволосая. Соня сразу же узнала первую советницу правителя города. Дамы так увлеченно о чем-то беседовали, что не замечали никого вокруг. Встречаться с Сальвиной Севеллин при таких обстоятельствах у нее не было никакого желания, и она быстро попятилась к выходу. Спрятавшись за створку двери, Соня замерла на месте. Послышались приближающиеся шаги и женские голоса, стали более отчетливые.
— Нельзя терять надежду, госпожа первая советница. Бывали и такие случаи, когда после многолетней комы, человек приходил в себя.
— А на вашей практике было подобное? — голос Сальвины Севеллин был напряжен.
— Нет, но наш лучший лекарь Баренс Польт встречал нечто похожее.
Старые створки пендельтюра приоткрылись, выпустив женщин. Соня еще сильнее вжалась в стену, умудрившись стукнуться злосчастной горловой о дверь.
— Ах, если бы я могла чем-нибудь ему помочь, — с придыханием проговорила Сальвина Севеллин.
— Вы уже сделали все, что могли, теперь остается только надеяться.
Дамы стали медленно спускаться по ступеням, пока не скрылись из виду. Интересно, о ком они говори? Кому Сальвина Севеллин хочет помочь?
Влекомая любопытством, Соня нырнула в коридор второго этажа и направилась к той самой палате, из которой вышла первая советница. Убедившись, что ее никто не видит, она быстро юркнула внутрь. Гнетущее безмолвие полутемной комнаты с задернутыми шторами нарушали жалобные пиканья мигающего прибора, расположенного в изголовье койки. На койне лежал мужчина с открытыми глазами. Соня невольно ойкнула, но человек не отреагировал. Тогда она сделала несколько шагов к койке и собравшись с духом взглянула ему в лицо. Светлые волосы, прямой нос, это был тот самый мужчина, изображенный на портрете вместе с Сальвиной Севелилн. На прикроватной тумбочке стояла круглая ваза с голубыми бутонами, и маленькая фотография в рамке в форме сердца. Скорее всего, он приходился ей мужем или братом, в любом случае близким человеком.