После чего их тут же схватили Библиотекари.
Я силился пробиться через поток людей, отчаянно пытаясь попасть вниз. К этому момент все места в северной части зала опустели, не считая Ткнн. Престарелая женщина с улыбкой посмотрела на меня. Она приподняла шаль, которую вязала все это время.
На ней был изображен окровавленный череп. Архедис повернулся к королю Дартмуру.
— Нет! — вскричал я.
Падший рыцарь занес меч. Но затем он замер, когда между ним и королем встала невысокая, молчаливая фигура.
Бастилия. Порча Мыслекамня на ней сказалась… потому что рыцари сами рассекли их связь.
Она поднял материнский меч. Не знаю, где она его взяла — и даже как именно пробралась в зал переговоров. На ней была пара Линз Воина, но ее профиль до сих пор выдавал в Бастилии усталость. Она казалась крошечной на фоне фигуры громадного Архедиса, с его серебристой броней и героической улыбкой на лице.
— Брось, — сказал он. — Тебе меня не победить.
Бастилия промолчала.
— Это я позаботился о твоем повышении до рыцаря, — признался Архедис. — На самом деле ты не заслуживала своего титула. Все это было лишь уловкой ради того, чтобы прикончить старика Смедри.
Прикончить старика Смедри… Ну конечно. Мы с Бастилией считали, что ее подставили ради того, чтобы опорочить ее саму или Драулин. Но мы совершенно упустили из виду, что на тот момент Бастилия выступала в роли дедушкиного телохранителя.
Значит, целью заговора была вовсе не она. Все это время Библиотекари и Архедис строили козни против моего дедушки. (И если вам вдруг интересно, то нет — на самом деле я не мог слышать того, что они говорили там, внизу зала. Но потом кто-то повторил мне их слова, так что не наседайте.) Я продолжал бороться с толпой, пытаясь добраться до Бастилии. Все происходило так быстро — и хотя в книге эти события заняли уже не одну страницу, в реальности с того момента, как поднялся Архедис, прошло всего несколько секунд.
Я был вынужден наблюдать, как Бастилия заносит меч своей матери. Она выглядела такой измотанной, ее плечи осели, стойка казалась неуверенной.
— Я лучший рыцарь за всю историю Кристаллии, — заявил Архедис. — Думаешь, тебе по силам со мной сразиться?
Бастилия подняла голову, и сквозь всю ее усталость, боль и печаль я увидел в ее взгляде кое-что еще. Силу.
Она бросилась в атаку. Хрусталь столкнулся с хрусталем, издав звон, которая, как ни странно, прозвучал мелодичнее удара стали о сталь. Архедис, будучи сильнее, оттолкнул Бастилию и рассмеялся.
Она накинулась на него снова.
Их мечи столкнулись, снова и снова издавая хрустальный звон. И Архедис опять дал Бастилии отпор.
Но она атаковала снова.
И снова.
И снова.
С каждым разом взмах ее меча становился чуть быстрее. С каждым разом клинки все громче звенели, ударяясь друг об друга. С каждым разом ее стойка становилась все тверже. Она продолжала биться, не желая признавать поражение.
Архедис уже не улыбался. Его лицо сначала помрачнело, а затем приобрело разъяренный вид. Бастилия совершала выпад за выпадом, ее меч превратился в размытое пятно, а хрустальный клинок сверкал всеми цветами радуги, раскалывая свет из оконных проемов и отбрасывая в разные стороны разноцветные искры.
А затем уже сама Бастилия начала теснить Архедиса.
Немногим за пределами Кристаллии доводилось собственными глазами наблюдать за серьезной битвой двух Кристинов. Убегавшая толпа сбавила ход, и люди в ней стали оборачиваться. Библиотекарские бугаи прекратили избивать Гималайю и Фолсома. Даже я замешкался. Мы все замерли, будто в знак почтения, и в суматошной комнате вдруг стало тихо, как в концертном зале.
Мы были публикой, наблюдавшим за игрой дуэта. Дуэта, в котором оба скрипача пытались запихнуть скрипки друг другу в глотки.
Массивный рыцарь и тщедушная девчонка носились по кругу, и их мечи врезались друг в друга, будто следуя предписанному ритму. Их оружие, то, как оно отражало свет, казалось прекрасным произведением искусства. Будто противник пытались прикончить друг друга радугой.
Бастилия должна была проиграть. Она была меньше, слабее, да и еще и совершенно вымотанной. Но каждый раз, когда Архедис отбрасывал ее на землю, она поднималась и повторял атаку с еще большей злостью и решимостью. Сбоку ее отец, король, с трепетом наблюдал за происходящим. К своему удивлению, я даже увидел, как шевельнулась ее мать. Она выглядела больной и осоловелой, но, похоже, достаточно пришла в чувство, чтобы открыть глаза.