— Только не говорите, что пришли меня убить. — с некоторой грустью в голосе продолжил монолог хозяин комнаты, видя наше замешательство. — С некоторых пор, это немножко трудно сделать. Видите ли, я как-бы высшая нежить, да еще и бестелесная. Но давайте хотя бы поговорим! Тут та-а-а-а-ак ску-у-у-у-у-учно!
— Скажи, а зачем тебе этот интересный сад? — первым заговорил Уммур, когда Карлонгвар показал ему глазами на приведение лича, после чего обвел горшки руками. — Признаться честно, никогда не видел ничего подобного!
— О, неужели нашелся ценитель прекрасного?! — «оживился» долболич, после чего взлетел с трона, подплыл к одному из «растений» и с трепетом погладил прозрачной рукой один из «цветков». — Ты только посмотри на это чудо! Эх, так жалко, что живые цветы долго не выдерживают в этом темном месте… Пришлось делать искусственные композиции.
После этого Лам Кор-Ван наклонился и достал откуда-то из-за горшка странную бутылку с прилепленной сбоку ручкой, как у мясорубки. Бутылка оказалась пульверизатором, только что воздух для распыления воды подавался путем вращения этой самой рукоятки. Побрызгав растение неизвестной жидкостью, лич наклонился и сделал глубокий шумный вдох, нюхая свои цветочки. Блеезеера все-таки стошнило в четвертый раз.
— Не представляю своей жизни без них! — полным восхищения голосом произнес босс.
— Скорее всего, эти цветы являются его крестражами. — почти шепотом, кивнув каким-то своим мыслям, обратился к нам кошак. — А сам призрак, скорее всего, неуязвим, или почти неуязвим к любому урону.
— Не могу больше на это смотреть!!! — неожиданно взревел медведь и, крутанувшись на месте несколько раз, врезал по земле своей палкой. — Живой огонь!
От удара оружием по полу по залу пронесся достаточно громкий звук удара, а из-под бронзового наконечника вырвался язык желтого пламени. Вырвался и устремился к долболичу, на ходу формируясь в какую-то огненную волосатую змею полуметрового диаметра. Хотя нет, китайский дракон. Точно. Просто без лап. И вот этот огненный дракон достиг некрофила и, сделав несколько оборотов вокруг него, опутывая телом, вонзил зубы в его призрачную голову. И ничего не произошло.
А вот Лам Кор-Ван взмахнул руками, сделал какой-то хитровыдуманный жест, и дракон кунг-фу-мишки из желтого резко стал синим и, рассыпавшись на лоскуты, впитался в тело призрака, придав тому светящийся голубой оттенок. Увидев это, Алек вскинул кувалду и бросился к ближайшей кадке. Только вот «цветочки» были против жестокого обращения, и вместо того, чтобы безропотно принять судьбу, оживились и перехватили молот на подлете к горшку. Конечно, кузнец победил — силы в мускулистом качке-берсерке было на порядок больше, чем в костлявом растениеимитаторе. Но все-равно какое-то время на это понадобилось.
Вырвав молот из костяного захвата, просто разорвав цветок, кузнец со всей дури, с разворота и снизу вверх, словно в гольф играет, долбанул по горшку. Но одного удара оказалось мало — по поверхности тары лишь разошлась паутинка трещинок. Сдался горшок лишь с третьего удара, и то Алек бил в одно и то же место. И в тот же самый миг кузнеца снесло мощным магическим ударом — просто стоять и смотреть, как разносят его сад долболич не собирался. Также он не собирался и распыляться на пламенные пафосные речи. Просто заклинание было не моментальным, и некоторое время боссу понадобилось на то, чтобы развернуться на шум и подготовить атаку.
Не учел некрофил одного — он ударил огненной магией. По кузнецу. По кузнецу максимального уровня. У Алека даже борода не опалилась! А вот взбесить его внутреннего берсерка личу удалось. На последних каплях самообладания увеличившийся раза в три кувалдоносец помотал головой, гася порыв броситься в рукопашку с призраком, после чего развернулся к ближайшему горшку. Добравшись до него одним прыжком, Алек тупо схватил «растение» за костяной стебель и использовал его в качестве орудия. Цветок не вырвался, взмыв в воздух вместе с кадкой, и, размахнувшись, словно цепом, кузнец обрушил один горшок на другой. Вот теперь полоска жизни над боссом дернулась и урон стал заметен. Просто горшков было штук пятьдесят — процента по два жизни получается на каждый экземпляр, и то это если они сто процентов на себя разделяют.