Однако по рассказу Геродота выбор пал на Мильтиада случайно (или, скорее, по божественному промыслу, скрытому вначале от людей): «Мильтиад сидел перед дверью своего дома. Завидев проходивших мимо людей в странных одеяниях и с копьями, он окликнул их. Когда долонки подошли, Мильтиад предложил им приют и угощение. Пришельцы приняли приглашение и, встретив радушный прием, открыли хозяину полученное ими прорицание оракула. Затем они стали просить Мильтиада подчиниться велению бога. Услышав просьбу долонков, Мильтиад сразу же согласился, так как тяготился владычеством Писистрата и рад был покинуть Афины. Тотчас же он отправился в Дельфы вопросить оракул: следует ли ему принять предложение долонков. Пифия же повелела [согласиться]. Так-то Мильтиад, сын Кипсела (незадолго перед этим он одержал победу в Олимпии с четверкой коней)[213], отправился в путь со всеми афинянами, желавшими принять участие в походе, и долонками и завладел страной» (VI, 35–36).
На наш взгляд, нет достаточных оснований для того, чтобы не доверять рассказу Геродота. Так например, Ф. Адкок считает, что история, которую передал Геродот, взята им из родовой традиции Филаидов, и то, что такая коллизия между долонками, Аполлоном и Мильтиадом действительно могла существовать, более чем вероятно[214]. По крайней мере, мотивы Мильтиада предельно ясны: он воспользовался удобным предлогом, чтобы покинуть Афины и выскользнуть из-под власти тирана. Можно также предположить, что желание Мильтиада в данном случае совпадало со стремлением Писистрата избавиться от влиятельного аристократа, своего возможного соперника, а с ним — и от других нелояльных граждан[215]. Нам вовсе необязательно считать, что и само обращение долонков, и ответ оракула были подстроены Писистратом[216], но он, скорее всего, не упустил бы шанса (если такой представился) удалить из Афин своего возможного соперника и способствовал бы Мильтиаду в подготовке экспедиции.
Итак, выведение афинской колонии на Херсонес Фракийский произошло из-за удачного стечения следующих обстоятельств: обращения долонков за помощью в Дельфы и ответа оракула, желания Мильтиада и группы афинян покинуть родной город, стремления Писистрата избавиться от присутствия Мильтиада и, быть может, его желания распространить на Херсонес влияние Афин.
После того как Мильтиад вывел колонию афинян на Херсонес Фракийский по приглашению долонков, владевших этой землей, они (по Геродоту, долонки) сделали его там тираном (Her., VI, 36). Первые действия Мильтиада-тирана были направлены на то, чтобы обезопасить себя от соседей-врагов, ради чего он, собственно, и был приглашен. «Мильтиад отделил сначала Херсонесский перешеек стеной от города Кардии до Пактии, для того чтобы апсинтии не могли опустошать эту землю», — пишет Геродот (VI, 37). Между этими городами было самое узкое место Херсонесского перешейка, соединявшего полуостров с материком (по Геродоту, это 36 стадий)[217].
Преградив путь апсинтиям, Мильтиад «пошел войной на прочих врагов, и прежде всего на лампсакийцев» (Her., VI, 37). Лампсак, находившийся на азиатской стороне Геллеспонта, не мог оставаться равнодушным к усилению Афин в районе пролива. Военный успех был на стороне лампсакийцев, и они сумели даже захватить в плен самого Мильтиада. Помощь пришла со стороны лидийского царя Креза, так как Мильтиад пользовался его расположением. Когда Крез узнал о пленении Мильтиада, он потребовал освободить его под угрозой уничтожения города, и лампсакийцы были вынуждены подчиниться (Her., VI, 37). Источники ничего больше не говорят о взаимоотношениях Мильтиада с Крезом, и не ясно, были ли они знакомы лично, или Крез был только наслышан о делах Мильтиада и поэтому благоволил к нему[218].
Мильтиад «скончался <…> бездетным и власть свою и имущество передал Стесагору, сыну Кимона, своего единоутробного брата» (Her., VI, 38). После смерти Мильтиада херсонеситы стали приносить ему жертвы как основателю колонии и устраивать в его честь конные и гимнастические состязания, не допуская до участия в них жителей Лампсака (ibid.). Вот все, что нам известно о Мильтиаде Старшем.
213
Кстати, на монетах, которыми пользовался Мильтиад, будучи уже правителем Херсонеса, были изображения колесницы и всадника. К. Селтман считает, что это является отражением Олимпийской победы Мильтиада: Seltman C. T. Athens, its History and Coinage before the Persian Invasion. Cambridge, 1924. P. 137–138.
216
Оставив в стороне версию о подготовке оракула Писистратом, отметим, что в эпизоде с этим предсказанием налицо явное расположение Дельф к Мильтиаду, а не к Алкмеонидом. Ср.: Кулишова О. В. Дельфийский оракул и тирания в архаической Греции // Античный полис: Проблемы социально-политической организации и идеологии античного общества. СПб., 1995. С. 19, 27; Davies J. K. Athenian Propertied Families. P. 299–300.
218
Ф. Шахермайр, считающий вмешательство Креза в судьбу Мильтиада историческим фактом, полагает, что известие о нем восходит либо к родовой традиции Филаидов, либо к Харону из Лампсака: Schachermeyr F. Philaidai. Sp. 2115.