Выведение колонии на европейское побережье Геллеспонта весьма укрепило позиции Афин на пути к причерноморскому хлебу, но, по мнению А. Эндрюса, нельзя еще говорить об их полном контроле над этим путем, ведь с другой стороны пролива был враждебный Лампсак, а оба берега Боспора занимали мегарские колонии[229]. Что касается отношений между колонией и метрополией, то, скорее всего они были достаточно ровными. Писистрата больше занимали дела в Афинах, и он, не порывая отношений с Херсонесом особо и не помогал Мильтиаду, предоставив ему возможность вести свою, вполне самостоятельную, политику на полуострове. Молчание древних авторов по поводу взаимоотношений Афин и Херсонеса может указывать как на то, что связи между ними не было, так и, скорее, на то, что она не выходила за рамки обычных отношений между колонией и метрополией.
Преемник Мильтиада по тирании в Херсонесе Стесагор был старшим сыном Кимона Коалема и воспитывался у своего дяди Мильтиада (тогда как младший сын Кимона, Мильтиад, жил в Афинах) (Her., VI, 103). Однако ему не посчастливилось: он нашел свою смерть на войне все с тем же Лампсаком, не оставив после себя потомства. «Его поразил в пританее секирой по голове какой-то лампсакиец, выдавший себя за перебежчика, а на самом деле — его злейший враг» (Her., VI, 38). Вот то немногое, что нам известно о Стесагоре. Надо отметить, что афинские тираны не упускали Херсонес из виду, и после смерти Стесагора отправили туда его брата Мильтиада Младшего.
К херсонесским делам, которые теперь будут связаны с именем Мильтиада Младшего, мы вернемся ниже, а сейчас обратимся к тем представителям рода Филаидов, которые остались в Афинах. В первую очередь, это Кимон Коалем, сводный брат Мильтиада Старшего, отец Стесагора и Мильтиада Младшего.
Кимон Коалем
Об его характере и связанным с ним прозвищем (koalemos — глупец, олух) рассказывает Плутарх в биографии Кимона Младшего (Cim., 4), сравнивая внука и деда: «Кимон <…> первые годы пользовался в городе дурной славой, прослыл беспутным кутилой, похожим по нраву на деда своего Кимона, который, говорят, за простодушие был прозван Коалемом».
Геродот ничего не сообщает о глупости Кимона; напротив, он предстает как богатый и влиятельный человек, неоднократно побеждавший на Олимпийских играх и павший от рук тиранов: «Отец его [Мильтиада] Кимон, сын Стесагора, был изгнан из Афин Писистратом, сыном Гиппократа. Во время изгнания ему случилось победить в Олимпии [в состязании] с четверкой коней. Одержав эту победу, Кимон получил такую же награду, что и его единоутробный брат Мильтиад. На следующий раз Кимон опять победил в Олимпии на этих конях и позволил провозгласить победителем Писистрата. Уступив победу Писистрату, Кимон получил по уговору возможность вернуться в Афины. На этих же конях он и в третий раз одержал победу в Олимпии. Затем, когда самого Писистрата уже не было в живых, Кимон был умерщвлен сыновьями Писистрата. Они приказали наемным убийцам убить Кимона ночью из засады вблизи пританея. Погребен Кимон перед городскими воротами за улицей под названием «Через Келу». Напротив похоронили его коней, которые трижды одержали победу в Олимпии» (Her., VI, 103).
Таким образом, в роде Филаидов было два олимпионика: Мильтиад Старший, одержавший свою победу незадолго до отъезда на Херсонес, и Кимон Коалем. По своему богатству и значимости Филаидов можно поставить в один ряд с другими знатными афинскими родами, но особенно с Алкмеонидами, которые тоже были знамениты своими скаковыми лошадьми. В целом же, история с передачей побед Писистрату и возвращением за это из изгнание отражает значение олимпийских побед в архаическую эпоху и проливает свет на взаимоотношения олимпиоников и тиранов.
В ценностной шкале грека архаической эпохи победа на общеэллинских состязаниях стояла среди наиболее предпочтительных жизненных целей[230], о чем не в последнюю очередь свидетельствуют почести, предоставляемые победителю. Победа атлета приносила славу и его родине, так что полисы не скупились на привилегии и почести: торжественная встреча, возможность въехать в город через сделанный в городской стене пролом, что означало, что «нет больше нужды в стенах городу, граждане которого умеют сражаться и побеждать» (Plut. Qu. conv., II, 5,2); право воздвигнуть собственную статую в честь победы (кстати, Павсаний упоминает о статуе Килона, которую он видел на Акрополе (Paus., I, 28,1); мы полагаем, что она могла быть установлена в ознаменование его олимпийской победы, которая в данном случае «перевесила» попытку установления тирании)[231]. В Афинах к этому добавлялось право обедать в Пританее, а по закону Солона олимпионику выплачивалось 500 драхм (Plut. Sol., 23; Diog. Laert., 1,55). Тут же отметим, что в послегомеровское время греки состязались не из-за ценных призов, а из-за успеха, престижа и славы, и наградой победителю служили символические венки или ветви священных растений. Геродот (VIII, 26) вкладывает в уста персов суждение, расценивающее эллинов как опасных соперников, раз они «состязаются не ради денег, а ради доблести». Лучшие поэты (например, Пиндар) писали оды в честь победителей на общегреческих играх. Цицерон отмечает, что греки ценили победу на Олимпийских играх выше, чем римляне триумф (Cic. Pro Flacco, 13,31).
230
Зайцев А. И. Культурный переворот в Древней Греции VIII–V вв. до н. э. Л., 1985. С. 100–101; Kyle D. G. Athletics in Ancient Athens // Mnemosyne, Suppl., vol. 95, Leiden, 1987. Р. 155.