Абзац знал, что рассказы о личной храбрости Лермонтова до сих пор живут на Кавказе и передаются из уст в уста. Действительно, Лермонтов словно испытывал свою судьбу, отправляясь ужинать за черту лагеря, рискуя быть убитым подкравшимся чеченцем. Иногда он затевал горячие споры под огнем неприятеля, иногда эти споры стоили жизни оппонентам, как это случилось с декабристом Лихаревым.
В напряженной атмосфере постоянной опасности Лермонтов испытывал какое-то внутреннее удовлетворение. Еще будучи студентом, Абзац (тогда еще просто Олег Шкабров) любил стихи Лермонтова и его прозу. А богатая библиотека, в которой было много дореволюционных книг, давала возможность ознакомиться с теми сторонами биографии поэта, которые замалчивались советскими литературоведами. Так, Олег еще в подростковом возрасте вычитал, что на штабных офицеров, приезжавших на Кавказ делать карьеру, воинственный азарт Лермонтова производил неприятное впечатление. «Я вошел во вкус войны, – признается он в одном из своих откровенных писем, – и уверен, что для человека, который привык к сильным ощущениям, мало найдется удовольствий, которые бы не показались приторными». «Лермонтов собрал шайку головорезов, – с недоумением говорил желчный барон Россильон. – Они не признавали огнестрельного оружия, врезывались в неприятельские аулы, вели партизанскую войну и именовались громким именем Лермонтовского отряда. Длилось это, впрочем, недолго, потому что Лермонтов нигде не мог усидеть, вечно рвался куда-то и ничего не доводил до конца. Когда я видел его в Сулаке, он носил канаусовую рубашку, которая, кажется, никогда не стиралась и глядела почерневшею из-под вечно расстегнутого сюртука поэта, который носил он без эполет, что, впрочем, было на Кавказе в обычае. Гарцевал Лермонтов на белом как снег коне, на котором, молодецки заломив белую холщовую шапку, бросался на чеченские завалы». Читал Абзац и то, как некий Филиппов, который напечатал в «Русской мысли» за декабрь 1890 года статью «Лермонтов на Кавказских водах», описывал с мельчайшими подробностями убийцу Лермонтова – Мартынова: «Тогда у нас на водах он был первым франтом. Каждый день носил черкески из самого дорогого сукна и разных цветов: белая, черная, серая и к ним шелковые архалуки такие же или еще синие. Папаха черная или белая. И всегда все это было разное – сегодня не надевал того, что носил вчера. К такому костюму он привешивал на серебряном поясе длинный чеченский кинжал без всяких украшений, опускавшийся ниже колен, а рукава черкески засучивал выше локтя. Это настолько казалось оригинальным, что обращало на себя общее внимание: точно он готовился каждую минуту схватиться с кем-нибудь… Мартынов пользовался большим вниманием женского пола. Про Лермонтова я этого не скажу. Его скорее боялись, т.е. его острого языка, насмешек, каламбуров…»
Абзац знал про Лермонтова достаточно, но не мог предположить, что наткнется в баре Пятигорска на такого ярого поклонника ратных подвигов поэта.
— А вы знаете, за что убили Лермонтова? – спросил Одиссей, извлекая из видавшего виды рюкзака футляр.
— Да! – ответил агрессивный паренек. – Однажды на вечере у Верзилиных он смеялся над Мартыновым в присутствии дам. Выходя, Мартынов сказал ему, что заставит его замолчать. Лермонтов ему ответил, что не боится угроз и готов дать ему удовлетворение, если тот считает себя оскорбленным: «А если не любите насмешек, то потребуйте у меня удовлетворения». Мартынов сказал ему так: «Лермонтов, я тобой обижен, мое терпение лопнуло: мы будем завтра стреляться; ты должен удовлетворить мою обиду». Лермонтов громко рассмеялся: «Ты вызываешь меня на дуэль? Знаешь, Мартынов, я советую тебе зайти на гаубвахту (там, где пушки – гаубицы) и взять вместо пистолета хоть одно орудие; послушай, это оружие вернее – промаху не даст, а силы поднять у тебя не станет». Все офицеры захохотали, Мартынов взбесился…
— Все было не так! – возразил Одиссей. – Мартынов вызвал Лермонтова на дуэль за то, что тот изнасиловал его сестру. Знаешь, поэты редко пользуются успехом у женщин, вот и приходится… Как и ты, Вася, ты ведь тоже пишешь стихи? Как это ты сочинил там – «за все прости себя, родная, потому что я тебя прощаю»? Классно, только вот объясни: это ты к ней обращаешься до того как это самое… или после того как… Объясни нам попроще, поближе к жизни, чтобы мы поняли. Мы ведь не так хорошо разбираемся в стихах. Это в смысле, что у тебя ничего не получилось и ты просишь прощения? Такой тут смысл?