Он просто гребаный повар, вот и все! Непонятно, чего тут выпендриваться. Надо же такое придумать: справочник сексуальных рецептов! Жирный боров! Все это чушь собачья, мерзкий хряк наверняка уже несколько лет свой член без зеркала не видел. А истощенные богемные импотенты ему верят, покупают его гребаные бредни, и боров жиреет, богатеет, задирает нос… А я ничем не лучше: ношу в портфеле его гребаную книжку!
Заметив, что Дэнни покраснел, Фой на всякий случай убрал руку.
— Сейчас такое время, Дэнни, мы не можем раскачивать лодку. Так что, пожалуйста, никаких баек в кулуарах о том, какая грязная кухня у нашего друга де Фретэ!
— Не вопрос, шеф!— ответил Скиннер, с восторгом предвкушая, как сегодня же в баре все желающие узнают правду.
— Вот это по-нашему, Дэнни! Ты хороший инспектор, нам такие нужны. Ты ведь знаешь, нам сократили штат до пяти человек.— Фой сокрушенно покачал головой, затем ободряюще улыбнулся.— Завтра, кстати, выходит тот новичок, что перевелся из округа Файф.
— Что вы говорите!— Скиннер поднял брови, невольно подражая шефу.
— Точно. Брайан Кибби. Вроде нормальный парень.
— Здорово,— рассеянно ответил Скиннер, думая о предстоящих выходных. Сегодня он точно заложит за воротник: четыре выпитые за обедом кружки только разожгли жажду. Пятница — последний шанс, ведь субботу и воскресенье, за исключением завтрашнего футбола, надо провести с Кей…
У каждого эдинбуржца есть свои соображения насчет того, где кончается его город и начинается Порт-Лит. Одна из официальных версий утверждает, что граница проходит по залу «Пограничного» бара в Пилриге, другая привязывается к почтовому индексу И-Эйч-6. У Скиннера была своя теория. Он считал, что Лит начинается там, где сбегающая с холма пешеходная улица выравнивается под ногами — удивительное ощущение, будто ты звездолет, вернувшийся из долгого странствия по иным мирам. Точка эта находилась где-то в районе бара «Бол фор».
По пути домой Скиннер решил зайти к матери — она жила через дорогу от своей парикмахерской, в мощенном булыжником переулке, что ответвлялся от улицы Джанкшн. Дэнни здесь вырос и провел практически всю жизнь, а переехал только прошлым летом. Он много лет мечтал жить отдельно, но когда мечта осуществилась, неожиданно для себя начал нестерпимо скучать по старому дому.
Старушка, видно, только пришла со смены, лосьоном для завивки так и шибает. Я уже и забыл, насколько въедлив этот запах, может весь дом пропитать. На руке у нее знакомая татуировка — кустарный рисунок индейскими чернилами. Она и попытки не делает его спрятать, даже на работе. И клиентов не стесняется. Клиенты, конечно, тоже своеобразные, не то что в ресторане у жирного борова де Фретэ.
Все мое детство прошло в этой парикмахерской. Каждая старая пампушка, что здесь стриглась, была мне суррогатной тетушкой. Меня размазывали по пышным грудям, как драгоценный бальзам: бедный малютка, растет без папочки… Старый добрый солнечный Лит! Ни одно другое место не привечает своих сироток так заботливо, как порт.
Электрокамин с декоративными углями честно пытается согреть комнату, но жирный котяра, голубой перс, развалился перед решеткой на коврике и поглощает все тепло, эгоист хренов. Этот камин, облицованный в стиле арт-деко, задуман как центр интерьера. Правда, сейчас его отодвинула на второй план огромная, подавляющая воображение рождественская елка. На стене над камином висит обрамленная обложка альбома «Лондон зовет» группы «Клэш», на которой фломастером написано:
Беверли, королеве эдинбургских панков,—
с любовью и поцелуями.
Джо Эс, 20/1/80.
Старушка мнит себя великим знатоком человеческой природы. Думает, что работа научила ее читать людские души, как объявления в журнале «Хелло». Когда клиент садится в кресло и объясняет, что хотел бы сделать со своими патлами — сухими, жирными, редкими или густыми,— она смотрит ему в глаза и спрашивает: «Уверены?» Клиент начинает нервно ерзать и предлагать другие варианты, а она слушает, щурится — и наконец кивает: «Да, именно так». И быстренько исполняет задумку, приговаривая: «Вот смотрите, как хорошо! Очень вам идет». Все неизменно довольны. И клиент становится постоянным. А старушка хвалится: «Я этих зайцев знаю как облупленных! Они сами себя так не знают».
Ее единственному сынку-безотцовщине, однако, такой подход не по вкусу. Вот он я, полюбуйтесь,— развалился на кушетке с пультом в руке. Переключаю телевизор на программу «Шотландия сегодня». Мать сидит напротив в кресле и заводит свою шарманку.
— Ну что,— говорит она, сузив глаза за огромными очками,— твою страховку республиканцы к рукам прибрали?
Старушка продолжает набирать килограммы. Она и так коротышка, а тут еще лицо расплылось. И вдобавок — любовь к черному цвету. Никаких визуальных препятствий на пути возрастного ожирения.
— Несправедливо, да,— отвечаю я рассеянно.
В программу вклинивается спортивная хроника, Дерек Риордан заколачивает мяч в сетку.
— Ну, брокеры-то внакладе не остались,— добавляю я.
Старушка, верно, шутит! Она не может не знать, во сколько влетел начальный взнос за квартиру. Может, напомнить ей, что за аварию я получил пятнадцать, а не сто пятьдесят?
— Значит, просадил свои денежки?— Она ерошит малиновую шевелюру.
Я не собираюсь с ней дискутировать.
— Как там говорил великий футболист? «Половину я потратил на женщин, выпивку и лошадей. А остальное просадил».
— Ну что ж.— Старушка фыркает, встает и подбоченивается, невольно подражая бас-гитаристу Жан-Жаку Бернелу с плаката группы «Стрэнглерз» у нее за спиной.— Надеюсь, чаю со мной выпьешь?
Не такой уж это гастрономический подарок, как она воображает.
— А из еды?
— Колбаски.
Ах, держите меня пять человек!
— Свиные или говяжьи?
Старушка смахивает с лица очки — на переносице остаются углубления винного цвета — и пытается сфокусировать взгляд, как будто спросонья.
— Ты остаешься на чай или нет?— Она возит очками по блузке, протирая стекла.
— Н-ну… Остаюсь.
— Только не делай мне одолжений, Дэнни!
Она дышит на очки, снова протирает. Водружает на нос. Разворачивается, уходит на кухню, начинает возиться в холодильнике.
Я тоже встаю, перемещаюсь на кухню, облокачиваюсь на разделочную стойку.
— Может, мне отнести деньги на товарную биржу? Вложиться во что-нибудь популярное, долговечное.— Я дотрагиваюсь до ее татуировки.— Например, в индейские чернила.
Она отдергивает руку, сверкает глазами сквозь очки.
— Нечего шутить! И нечего думать, что будешь всю жизнь из меня соки тянуть. У тебя хорошая работа, вполне можешь расплатиться с долгами.
Ну вот, каждый раз она сует мне в лицо гребаные долги! Старушка до сих пор считает себя королевой панков, а по сути она бизнесвумэн до мозга костей.
3. Отдых на природе
Чем круче забирался подъем, тем жиже становились заросли папоротника. Брайан Кибби отер пот, обильно струившийся из-под бейсболки, которая словно обручем сдавила голову. Мешковатый свитер и непромокаемая куртка трепетали на ветру. Брайан глубоко вздохнул, наполнив легкие прохладным горным воздухом. Жизненная сила горела и вибрировала в его тощем теле. Он взобрался на бугорок и обернулся, чтобы окинуть взглядом грандиозную горную гряду Мурн и немыслимый объем разверзшегося внизу провала.
Наслаждаясь чувством единения со вселенной, он умиротворенно думал, что это был самый верный шаг в его жизни: вступить в туристический клуб вместе с Яном Буканом, его верным и единственным другом еще со школьных времен.
По-настоящему их объединяла лишь страсть к компьютерным играм, однако они постоянно искали другие точки сближения и пытались втянуть друг дружку в свои занятия. Ян был одним из немногих счастливчиков, допущенных на чердак Брайана Кибби, где располагался драгоценный макет железной дороги, хотя Кибби понимал, что другу, в сущности, наплевать на игрушечные поезда; да и сам он был равнодушен к увлечению Яна сериалом «Стар Трек». Но его любовь к туристическим походам была сильной и искренней.