All Flesh is Grass [Роковая кукла, параллельный перевод]

— Что с ним? — спросила Сара. Ее голос слегка дрожал. Это был ее корабль, и он не был ей безразличен.

“A coating of something hard,” I said. “As if it had been sealed.”
— Какое-то твердое покрытие, — объяснил я. — Кажется, корабль опечатан.

“You mean we can't get into it?”
— Вы хотите сказать, что теперь нельзя войти внутрь?

“I don't know. Maybe if we had a sledge hammer to crack it, we could peel it off.”
— Не знаю. Возможно, удастся отколупать это кувалдой.

She made a sudden motion and the rifle was off her back and the butt against her shoulder. I'll say this for her: crazy as that gun might be, she could handle it.
Она сделала резкое движение, и вот уже — винтовка свернута, приклад прижат к плечу. Как бы нелепо ни выглядело ее оружие, но, точно скажу, обращаться с ним она умела.

The sound of the shot was loud and flat and the hobbies reared in terror.
Прозвучал выстрел, и лошадки в страхе попятились.

But above the sound of the report itself was another sound, a wicked howling that almost screamed, the noise of a ricocheting bullet tumbling end for end, and pitched lower than the shrill howling of the slug was the booming resonance of the milk-white ship.

Но громче, чем выстрел, прозвучал другой звук — неприятное завывание, почти вопль. Наш молочно-белый корабль глухо загудел под ударом пули, которая, бешено крутясь, с пронзительным свистом отскочила от его поверхности.

But there was no indication of where the bullet might have struck. The whiteness of the ship still was smooth-uncracked, unblemished, unmarked. Two thousand foot-pounds of metal had slammed against it and had not made a dent.
Но белизна корабля оставалась нетронутой; в том месте, куда попала пуля, не было и следа. Не было ни трещинки, ни пятнышка, ни отметины — от пули мощностью в две тысячи фунтов!

I lifted the laser gun and Dobbin said to me,
Тогда я поднял лазерное ружье, но Доббин сказал:

“There be no use, you foolish folk. There is nothing you can do.”
— Это бессмысленно, неразумный вы человек. Здесь уж ничего не поделать.

I whirled on him angrily.
Я со злостью обернулся к нему.

“I thought I told you... “ I yelled. “One more word out of you and right between the eyes.”
— Кажется (=Я думаю), я предупреждал, — почти провизжал я. — Еще одно слово — и получишь в лоб!

“Violence,” Dobbin told me, perkily, “will get you nowhere. But staying here, once the sun has set, spells very rapid death.”
— Насилие, — самоуверенно заметил Доббин, — не поможет. А вот пребывание здесь после захода солнца приведет к немедленной смерти.

“But the ship!” I shouted.
— Но наш корабль! — отчаянно крикнул я.

“The ship is sealed,” said Dobbin, “like all the others. Better sealed with you outside of it than with you still inside.”
— Корабль опечатан, — сказал Доббин. — Так же, как и все другие. И хорошо еще, что при этом вы оказались снаружи, а не внутри корабля.

And although I would not have admitted it, I knew that he was right in saying there was nothing we could do.
Я знал, что Доббин был прав (говоря что…), хотя мне было трудно признаться себе в этом.

For I recalled that the field had been unmarked by the laser beam and undoubtedly all this whiteness was the same-the field, the ships, the city, all coated, more than likely, with some substance so tightly bonded in its atomic structure that it was indestructible.
Вспомнив, что лазерный луч не оставил следов на поле, я вдруг понял, почему вокруг все было одинакового белого цвета. Конечно же, белое поле, белые корабли, белый город — все было покрыто одним и тем же сверхпрочным веществом, которое было невозможно разрушить.

“I sorrow greatly for you,” said Dobbin, with no sorrow in his voice.
— Я скорблю вместе с вами, — сказал Доббин без сожаления в голосе. 

“I know the shock of you. But once on this planet, no one ever leaves.
— Я разделяю ваше возмущение. Но однажды посетивший эту планету никогда не покинет ее.

Although there is no need of also dying, I plead with you compassionately to get into the saddle and let us head for safety.”
Хотя это не обязательно означает смерть. Я сочувствую вам и умоляю (сесть в седло) двинуться в путь, чтобы мы могли надежно укрыться (и дать нам направиться к спасению).

I looked up at Sara and she nodded quietly.
Я взглянул на Сару, и она незаметно кивнула (спокойно).

She had figured it, I knew, about the way I had, although in my case most unwillingly.
Я знал: она рассуждала так же, как я, и уже давно приняла решение.

There was no use in staying out here. The ship was sealed, whatever that might mean or for whatever purpose,
Оставаться было бесполезно. Корабль опечатан — и этим сказано все.

and when morning came we could come back to see what we could do.
Утром мы, возможно, вернемся и попробуем что-нибудь предпринять.

From the moment we had met him, Dobbin had been insistent about the danger. There might be danger or there might be none-there was no way, certainly, that we could determine if there were or weren't. The only sensible thing, at the moment, was to go along with him.