– Все верно, Царь Батюшка.
И подал знак подниматься с колен. А сам завел с толком, с расстановкой речь:
– Беда на нашу родину вновь пришла. Сквозь космические дебри протаранилась. Через титанов всевидящих просочилась. Возникла нежданно-негаданно. Сегодня в час ночной, в минуту наиважнейшую, ожидаем набега ига проклятого с семисот лет недобитого. Выбран час бойни неслучайно, когда мне требуется Ворота Вечные открывать на Соларе нашем, которым суждено раз в сто лет отворяться, чтобы, как из рога изобилия, души наимудрейших звездопадом долгожданным посыпались на Землю, дабы продолжить круг честной перерождения. Коли останусь здесь противостоять – минута большая зазря пройдет. Полечу на Солар, открою ворота, хитрый враг в ловушку страну возьмет. Чувствую, обман кроется в деталях мелких, куда взор мой не дошел еще.
Если б был Рус Илия, братец мой меньший, великий БОГАтырь, он бы постоял за Землю браво, а я б ворота открыл, а потом всем миром ударили б по злу нечеловеческому. Да как ты ведаешь, пропал без вести мой брат. Последний раз виделись ровно двадцать пять лет назад. Говаривал, что отправляется в преисподнюю, очищать-скоблить нечеловеский чад, коим опалили скрытно души землян иноземцы и гнить оставили, чтоб вернуться на старые дрожжи еще разок. Так и пропал в том мареве, видимо. Чувствую, что жив, да спрятан глубоко.
Павлина Куприяновна досадно кивала, прознавая, как плохо обстоят дела.
– Скажи мне, женщина, что тебе удалось узнать про Илью? – и с улыбкой лучезарной, взглядом светозарным глубоко заглянул в душу Павлине Куприяновне, по духу и крови с ним единую.
А уже через миг, познав все прошедшее: и встречу с гостями в Ивакино, долгий путь до Старбеево, разговор с жителями да встречу с Аллой непробиваемой, дал знак невидимым силам привести к подножию своему беспутную красавицу с монстрами, что все это время в покоях ожидали свидания.
***
Покамест царь с Павлиной Куприяновной беседовал, разговорились меж собой и Алла Сергачевская-бездумница, восседая на кристаллах в виде тронов королевских, с Данилом Александровичем, восхищенно изучающим природные красоты и живность чудесную дворца.
– То, что мы на крыльях монстров прилетели да во дворе царском находимся – это неважное. Уговор был – женитьба с царем, – глазом васильковым подмигнула сама себе в отражении красавица, а потом пнула ногой разлегшуюся от усталости дальнего полета птицу огромную. Та лишь зло зашипела в ответ и отстранилась.
– Стану царицей, – зло продолжала Алла, на птицу наседая, – зажарю всех монстров на сковородах с маслом кипящим! Никого не прощу! Никакого милосердия тварям поганым! Гореть адским пламенем будете при моей власти! – Потом вдруг на руки свои прекрасивые глянула, потерла одну о другую и умирилась. – А может и не пожгу… Летать на вас станем до дальних земель. – Потом вновь как озлобилась, волосы свои русые непокрытые, неприбранные в стороны сердито раскидывая полотном тяжелым. – Ан нет! Пожгу! Коли царицей стану вездесущей, всевидящей, всезнающей, на рожна мне ваши крылья с перьями?! Если я сама летающей сделаюсь…?
Данил Александрович лишь головой мотал досадно, глядя на неистовство безрассудное.
– А вот скажите, дяденька, верите ли вы в обещанья своей супружницы? – обратилась Алла к нему.
– Поверь, девочка, такой царицей станешь, лучшей из всех кого Земля Русская на себе носила, – по-доброму отвечал старик, тепло глядя на сумасбродку.
***
А тем временем из воздуха невидимый обычному глазу человеческому, одичавшему к волшебству древнему, вновь конвой шагнул, прося жаловать к царю на прием.
Прикусила губу Алла, ожидая вскорости развязки узлов тугих судьбы своей непростой. Шла гордо, спину держа ровно, привыкая к царственной осанке, а чем ближе приближалась, тем глазам меньше верила. То ли стоял, то ли плыл в воздухе красавец неземной красоты, аполлон распрекрасный, молодой и чудесный, высокий и стройный, как кипарис, и весь сотканный из золота свячённого. Рассеивался и вновь четким становился, неизменно в улыбке искренней на Аллу смотря, будто любовался ею.
Приблизилась девушка, а от такого свечения да изящества, что от царя исходила, хотелось на колени пасть. Да сдержалась. Негоже было царской невесте себя принижать. Да и староста, как назло, рядом стояла.
– Посмотри, Государь, на нее повнимательнее… Никогда и нигде не найдешь крупнее алмаз, что скрыт в ларце стальном, непробиваемом, беспросветном, словно острог, – шепнула Павлина Куприяновна.
– Вижу, – отвечал царь голосом мужским бархатным, глядя как за фигурой женской, облаченной недостойно и унизительно, другая фигура высилась, недвижимо…