– Если Боги так всемогущи, то может ли один из них создать мир, где он будет безвластен? – прехитро спросила Павлина Куприяновна старую загадку.
– Может, и если станет там развиваться и совершенствоваться, вновь достигнет всемогущества и величия, – отвечал царь, смеясь шутке престаринной. А как Алла приблизилась, ей слова приветственные отвесил:
– Здравствуй, девица, здравствуй, красавица! Не чаял и не верил, что и мне в бесконечности подарок судьбы приготовлен. Да жизнь вечная мудрее человеков, – раскрывал объятия солнечный жених, на ходу обрастая кольчугою и латами праздничными, короной золоченой с алмазами прозрачными с Аллин кулак. – Дай налюбоваться на тебя, так расхвалила твои прекрасы Павлина Куприяновна, коей я верю безоглядно, и силу неимоверную, красоту безграничную, ум широчайший. А теперь дивлюсь этому сам!
И протянул руки свои царственные в знак благосклонности.
Стрельнула глазами хитрыми в сторону старосты Алла Сергачевская, не веря ушам и глазам своим и словам царя великорусского. А потом глянула в глаза его чистые, будто те алмазы прозрачные, что на короне переливались, и узрела искренность, а от чувств таких, которых давно не испытывала, пустила слезу горькую по лицу строгому, к ласке не привыкшему. А печаль ее вот отчего росла: еще давным-давно, с самого малолетства знала Аллочка и верила, что необыкновенная она девочка и ждет ее судьба выдающаяся, царственная. И всем, всем вокруг об этом рассказывала, да никто не верил. Родители отмахивались, другие посмеивались, а некоторые так и вовсе обзывались, что, мол, умом тронулась, и надобно для начала в мудрости поднатореть, а потом в царицы кидаться. Перестала Алла всем о своих воззрениях рассказывать, сердцем закостенела и озлобилась, да не забыла в душе, а решила, что когда добьется желаемого, всем досадникам отомстит за неверие. Шли годы, берегла Алла себя для царской судьбы, да пришла пора замуж выходить, а ни один принц, ни один князь, а уж тем более, царь к ней не сватался. Пошла за того, кто побогаче подвернулся, чтоб хотя бы жизнь морковкой сладкой казалась. И после свадьбы сама себе перестала верить про жельные сны о троне царственном.
А вот прямо сейчас ее мечта, что в руках уж голубем белым курлыкала, исполняться стала. И видела Алла, что царь еще краше, мудрее, богаче и прекраснее есть, чем ей грезилось. Именно такого мужа величавого она желала рядом иметь, и чтоб по канонам древлеправославным любил ее и боготворил, как надобно. И она готова под руку с ним жить-поживать в царстве его славном и верить хоть канонам, хоть традициям, хоть в черта, хоть в дьявола, хоть в ноженьки старосте упасть, лишь бы остаться во дворце на попечении великого господаря, купаясь в его ласке да свечении, и в уважении общества.
– Как зовут тебя, прекрасная? – спрашивал царь, за руки девушку держа и с нежностью в лицо ее глядя, по которому мысли облачками серыми летали, прозрачными для Владыки.
– Имя мое самонареченное Алла, отчество Святославовна, обережество БероРода, имя сакральное непроизносимое СтрибоСлава, имя рода СвентоЛеля…
– А имя вечное скажи мне, суженая, – приблизился царь к губам девицы взволнованной, чтобы шепнула ему то, что никому рассказывать не велено.
– Сара… – лишь смогла выдохнуть девушка, в ответ поцелуй получая.
– Царица моя, – улыбнулся властитель, зная ответ.
И в целовании волшебном все лохмотья от сарафана рваного стали преображаться в золоченные тоги да латы, на руках и ногах появлялись браслеты обережные коловратные, на шее – ожерелья чудесные солнцеворотные, покамест на голове дугой бриллиантовой диадема царевны не окончила процесс превращения.
Взялись за руки молодые.
– Выходи за меня замуж, Алла-Сара-Зара-Царица… Да только есть одно условие. На Землю нашу, на страну родимую буря смертоносная затевается и выходит мне биться с силою сатанинскою, начиная с этой ночи проклятой… В прошлый раз победили врага, да война тысячу лет тянулась. Будешь ли ждать меня тысячу лет? Сможешь ли выдержать такой срок? – вздохнул тяжело. А потом вновь просиял. – А когда побьем супостата, вернусь с поля брани, сыграем свадьбу пиром на весь мир и женюсь на тебе по всем конам и канонам человеческим, чтобы жить-поживать в любви да верности. Вечно…
– Я согласна, – молвила Алла без сомнений.
– Тогда прими в подарок это кольцо, что Перуном, братом моим, выковано из молний небесных. Отныне и вовеки я твой, все мое – твое, а твое – мое…
Неожиданно воздух заскрипел, заскрежетал раскатами громовыми и откуда ни возьмись искра белая опасно сверкнула и, послушная, кольцом серебряным красоты необыкновенной в руки царские упала. И обручился Великий Господарь с невестою, даря ей слово свое верное. А Слово его было – всё.