Повисела малек на корнях женщина, давая живому опомниться, поглядела вниз и заприметила, что растение, словно услышало зазывы правдивые, и попрятало смертоносные иглы, распознавая дружественность искреннюю.
Спрыгнула вниз Павлина Куприяновна словно девчонка резвая и, подойдя к кусту изумительно прекрасному, вдохнула аромат райский, а выдохнула в ответ слова восхищения и благодарения, кланяясь в землю жизни древней. Благоухания магические в райские времена на подвиги вдохновляли, на творчество настраивали, на любовь воодушевляли. Так и Роза Чайная, волшебный куст чудом выживший, ароматом священным благословила Павлину Куприяновну на поиски богатыря и спасение родной всем Земли.
– Спасибо, родная, – поклонилась в пояс женщина и, услышав внутренним обонянием доброе, взяла с земли сухие цветки-саженцы, чтобы посадить у себя дома чудо расчудесное после того, как все уладится, и таким образом, с волшебством каждый день в соседстве встречаться.
С помощью друзей выбралась из ямы, и все вместе, поклонившись благосклонности пресвященной, отправились дальше, держа путь в Старбеево.
Звери – с верой
Долго ли коротко ли шли не останавливались, мгновения драгоценного не теряя. Как неожиданно вышли на поляну ровную и обомлели от увиденного зрелища: по кругу на лужке усевшись на задние лапы, звери лесные пищат-пиликают-тараторят, будто разговор меж собой ведут. Тут и волки, и медведи, и слоны, и коты, и кабаны, и верблюды, и быки.
Попятилась троица от такой дикости, да завидели звери чужаков и стали рычать-наступать, острыми клыками да когтями посверкивая опасно.
«Видать, конец пришел», – подумал мужик из Старбеево, глазам не веря.
Хотели пёсьи морды броситься на Павлину Куприяновну, что без страха стояла и смотрела на зверье свысока, да от аромата розового, который обволакивал старосту со всех сторон, делая благодушным все вокруг, псы завыли звучно, в собак домашних ласковых превращаясь, в ноги кидаясь стелиться.
Хотели коты когтями своими разорвать Данилу Александровича, да аромат волшебный из них кошек печных сотворил, что шубами гладкими ластиться примостились.
Постояла-подумала-прикинула староста что к чему, а потом речь начала:
– Прячетесь здесь от отчаяния? Чувствуете, скоро грянет гром среди ясного неба и молнии на ваши головы проклятые посыпятся? Боитесь, озверелые? Али желаете вновь в ряды захватчиков вступить продолжать зло чинить на Земле Русской? Не научила вас школа суровая, что иродам вы лишь по первости нужны, как палачи, а потом и вас в сор из избы пометут за ненадобностью! Все так и будете пятки чужакам лизать, нежели прощения попросить, поклониться настоящим хозяевам Земли Русской, что до сих пор на своих четверых разрешает стоять после тех изуверств, что вы сотворили?! – бросила грозно Павлина Куприяновна.
– Люди бьют нас палками, – выли волки.
– Хвосты отрезают и распинают, – визжали коты.
– На бойне терзают нас на мясо и кожу, – верещали быки со свиньями и прочими рогатыми.
– Из-за вас, проклятых, души адские повылазили из пекла очистительного, вот и поделом вам столкнуться с ними, с зеркалом безобразным, вашего вида и разума лишь достойного, – резюмировала сурово староста.
– Не взыщи, волшебница, сами мучаемся, знаем, что виноваты, да не ведаем, как прощение заслужить, исправить содеянное?! – пали верблюды со слонами оземь на колени.
– Обернитесь истинными ликами, несчастные! – скомандовала Павлина Куприяновна.
И как каждая тварюга на месте замоталась! Как завертелась! И истинными рожами своими показалась. Сразу вспомнились кровавые деяния мучителей человеческих, кои правдами и неправдами чуть не погубили прародительницу.
Предстало перед тонкой фигурой мудрой женщины, овеянной спасительными ароматами цветов волшебных, войско невиданное, то ли люди, то ли звери, нечисть с гадостью, с башками косматыми, телами махровыми, лапами лохматыми, нечесаные и несчастные, никому на свете не нужные.
– Скажи нам, благородная, что ждет и что делать? Видим, тучи свинцовые сгущаются над небосводом Земли, что нам матерью стала за последние века. Вот совещаемся, да не знаем, как поступить правильно. К супостатам в слуги идти, что наши земли ранее порушили, детей в пекле пожгли и нас в зверье поганое превратили – больше не желаем такой гобины! К людям соваться – за грехи растерзают справедливо, лишь рожки да ножки останутся. Нигде нам места нет, юродам горемычным… – и завыли-замычали каждый на свой лад.