«Алла вышла на сцену собранная, волевая и сразу же заставила зал подчиниться себе. Такой «диктат» актера или певца рискован – он вызывает у зрителя подсознательный протест, сопротивление. И если искусство исполнителя невысоко, его поведение на сцене выглядит претенциозным. Не то с Пугачевой. Зал насторожился, но, покоренный обаянием певицы, перенес энергию взрыва на восприятие ее искусства, продуманного, выверенного, покоряющего. Прием оправдал себя. Зал слушал с обостренным вниманием, а ведь Алла выступала последней в двухчасовой программе…
Из услышанного в тот вечер ошеломляющее впечатление произвела песня молодого композитора Бориса Горбоноса «Сонет Шекспира». Свет красных прожекторов, стекая струями с широкого одеяния певицы, обволакивает ее фигурку, стоящую спиной к залу. Ее одиночество еще более усиливают размеры сцены в Лужниках. Руки выброшены над головой, кисти и пальцы напряжены, будто бы пытаются остановить неминуемо надвигающуюся беду. Вдруг резкий поворот к зрительному залу, подчеркнутый музыкальным акцентом.
произносит речитативом Алла, как вопль отчаяния, вырываются из ее груди бессмертные шекспировские строки.
Богатейшие голосовые модуляции, виртуозность интонационных красок, пластическое решение – все создает театр высоких страстей периода позднего Возрождения. Наверное, так и играли в шекспировском «Глобусе». Мастерство, прежде всего, и интуиция художника помогли Алле подняться до трагического в искусстве…
Говоря о творческом диапазоне того или иного артиста, обычно анализируют одно из русел его индивидуальности: трагическое, комическое, лирическое и т. п. Алла Пугачева с этой точки зрения обладает завидным дарованием, позволяющим вторгаться как в область трагического, так и комического. Тончайшие нюансы иронии и сарказма, с одной стороны, и вдохновенные откровения в показе человеческого страдания, с другой, – вот пределы ее диапазона…»
На те концерты Пугачевой пришли многие известные люди из творческой среды, которым было интересно творчество певицы. Самым заинтересованным среди них оказалась кинорежиссер Татьяна Лиознова. После одного из первых концертов она не постеснялась прийти в гримерку Пугачевой, поблагодарить ее за выступление и дать несколько советов. В частности, Лиознова сказала: «Алла! Я хочу дать вам один совет как режиссер. Я чувствую, что вы впервые поете для четырнадцати тысяч человек и стараетесь захватить всех сразу. Вам это удается, но самые трепетные минуты концерта не те, когда по мановению вашей руки многотысячная толпа скандирует, а те, когда вы тихим голосом поете о самом сокровенном, как это происходит в песне «Сонет Шекспира» или в «Кто виноват».
Совет оказажется дельным. После этой встречи Пугачева изменит акцент в исполнении некоторых песен и увидит, как была права Лиознова: публика действительно будет захвачена гораздо больше, чем на первых концертах. Она станет петь для каждого из четырнадцати тысяч в отдельности, а не для всех сразу.
Успех выступлений Пугачевой в Лужниках был огромный. Телевидение предложило ей записать «Сонет Шекспира» на пленку, Москонцерт стал уговаривать отправиться на гастроли по стране. Но Пугачева тактично отказала и тем, и другим. Телевизионщикам сказала, что с записью именно этой песни пока повременит, а чиновникам из Москонцерта сослалась на свою занятость в ГИТИСе, а также на работу над новыми песнями. «Вот освобожусь – тогда пожалуйста», – заявила певица. Представить себе подобное год или два назад было просто невозможно. Но Пугачева начала 1977-го представляла собой уже совершенно иного человека – она могла откровенно диктовать свои условия. И это доставляло ей огромное удовольствие, поскольку именно к такому положению она всегда и стремилась.
Март
Прошел почти месяц после концертов Пугачевой в Лужниках, и она отправилась в свои очередные гастроли. На этот раз местом ее выступлений стала столица солнечного Узбекистана город Ташкент. В нем Пугачева оказалась впервые и была буквально околдована его красотой. Когда они ехали из аэропорта в гостиницу, певица то и дело вертела головой и удивлялась: «Ну и красотища!» После памятного землятресения в апреле 66-го Ташкент действительно преобразился – стал еще более современным и величественным. Настоящая Звезда Востока, как пелось в популярной в те годы песне Давида Тухманова.