– Нет, – покачал головой Золотой Дракон. – Дядина память просыпается во мне, когда я оказываюсь в тех местах, где был он, или в сходной ситуации. Золотые Драконы потому и выжили на заре времен, что могли в критический момент воспользоваться опытом предков. В отличие от людей, они ничего не забывают, им не приходиться повторять одни и те же ошибки из поколения в поколение. Кстати, это решает и проблему бессмертия, над которой давно бьются люди: все мои умершие предки живы в моей памяти.
– Значит, дядя Перинор умер? – удивился Алладин.
– Если он жив во мне, значит умер, – хладнокровно ответил Дианор. – Но разорви меня Морской Дракон, если я знаю от чего. Он должен был пребывать в здравии еще по меньшей мере десять тысячелетий...
– А может, это Огненные Ифриты его доконали? – предположил Алладин.
– Да нет, – отмахнулся Золотой Дракон. – Существа это, конечно, злобные, легко впадающие в бешенство, никакого с ними сладу. Это же первобытные духи Земли! Что с них возьмешь? Но дядю они не тронули, пощадили.
– Отчего же они проявили к нему такую заботу? Не вяжется как-то... Я как послушаю россказни кочевников об Огненных Ифритах, просто жуть берет...
– Он спас их младенца, – объяснил Дианор. – Малыш выбрался из огненной колыбели и заплутал в пустыне. Стал замерзать...
– Замерзать? В пустыне? Это при такой- то жаре?
– Огненные Ифриты купаются в жерлах вулканов, спят на пылающей лаве, их дом – раскаленное сердце планеты... Для них пустыня – то же самое, что для тебя северный полюс.
– Понятно, – потрясенно сказал Алладин. – И что же случилось с младенцем- огнеедом дальше?
– Из-за ранений, полученных в схватке с Морскими Драконами, дядя не смог далеко улететь, – продолжал свой рассказ Дианор. – Крылья отказали ему, и он рухнул на песок рядом с замерзающим малышом. Быстро поняв, что к чему, дядя стал согревать малыша своим жарким дыханием. Он выдыхал пламя до тех пор, пока не появились взволнованные родители.
– А дальше?
– Это все, что я помню.
– Почему ты так уверен, что Огненные Ифриты не причинили Перинору вреда?
– Да потому что чувство благодарности не чуждо даже духам Земли! – ядовито заметил Дианор. – Его напрочь лишены только люди. Ты вот, например, до сих пор не поблагодарил меня за спасение. А еще славный витязь...
– Прости, – покраснел юноша. – Благодарю тебя! – Дианор снисходительно кивнул. – А что нас ждет завтра?
– Завтра будет завтра, – зевнул Золотой Дракон. – Не старайся заглянуть в будущее, ибо оно может тебе не понравиться!
Пески находились в постоянном движении. Они переливались, текли, как вода, набегали друг на друга небольшими волнами и пели. Мелодия то утихала на какое-то мгновение, то снова нарастала вместе с порывами ветра, странная, волшебная музыка песчаных ручейков, сбегавших с задымившихся дюн.
Алладин с удивлением обнаружил, что кроме него, никто не наслаждается прекрасной мелодией. Наоборот, на лицах свободных кочевников появилась озабоченность, то один, то другой подбегал к вождю и о чем-то ему возбужденно говорил. Зуагир с досадой отмахнулся от соплеменников и подъехал к Алладину.
– Мы слишком близко подошли к стране огненных Ифритов. Они слышат нашу поступь и могут наслать песчаную бурю. Если так случится, караван погибнет.
Зуагир стал описывать опасности путешествия в этих землях. Впрочем, никто здесь не путешествует. Караванные пути обходят эти места стороной. Никто еще не вернулся живым с каменистых равнин, разорванных бездонными трещинами, из которых в языках пламени появляются Огненные Ифриты.
Зуагир тревожно посматривал на юг и объяснял, что свободные кочевники не могут сравниться со славным витязем. Конечно, они отважные и выносливые воины, но не ищут смерти ради славы. Поэтому они очень скоро попрощаются со славным витязем и будут слагать песни о его героической кончине.
Ветер крепчал. Мелодия, нежно струившаяся с песчаных дюн, изменилась и теперь больше походила на воинственный вопль несущегося в атаку врага. Резкие порывы ветра подняли в воздух облако песка. Солнце исчезло в мутно-желтой пелене. Пронзительно заревели испуганные верблюды. Их рев смешался с криками людей. Дышать было нечем: повсюду был песок, мелкий, раскаленный.
Кочевники с руганью и криками укладывали верблюдов на землю, а сами торопливо кутали головы во влажную ткань. Ураганный ветер, казалось, поднял в небо весь песок. Невозможно было определить, где кончается твердь. Люди валились навзничь, крича от боли: сквозь малейшие прорехи в защитной ткани песок набивался в рот, жег лицо, как огнем.