Алладин посмотрел на позеленевшую лампу.
– Да, в самом деле, в ней тесно.
– Тесно, – воскликнул джин, – это не то слово, даже ты, такой маленький, говоришь, что в ней мало места. А представь, каково мне? Представь, что значит десять тысяч лет или сто тысяч лет не слышать человеческого голоса, не видеть звезд, травы, воды, не слышать пения птиц, не видеть красивых девушек? – джин улыбнулся.
– Да, представляю, – Алладин одним глазом заглянул в лампу. – Там темно и наверное, холодно.
– Холодно? Да что ты знаешь о холоде, человек? Там не холодно, там что-то другое, там я превращаюсь в кусок льда, я не могу пошевелиться, я весь скован, мне там плохо! – и на глазах джина появились слезы.
Каждая слеза была такой величины, что в ней можно было утонуть. Когда слезы упали на песок, образовалось два маленьких озерца.
– Я желаю быть хозяином самого себя, идти туда, куда мне хочется, делать то, что пожелаю или не делать. В общем, жить так, как живешь ты.
– Но я тоже, джин, не совсем свободен.
– Не совсем? – воскликнул джин. – Ты свободен, как птица, ты можешь двигаться на север или на юг, можешь лежать здесь, под пальмой, а можешь подняться и идти в город. Ты можешь попросить меня перенести тебя в любую точку земли, я могу забросить тебя на самую далекую звезду и вернуть назад. Но только учти, это будет уже два желания: одно туда и одно обратно.
Алладин улыбнулся.
– Ты хитер, джин, но разве ты видел когда-нибудь монету с одной стороной?
Джин задумался.
– Я видел столько монет, сколько не видел никто из смертных, но никогда не видел монету с одной стороной, и даже мне не под силу изготовить такую.
– Вот так и желание туда и назад. Это как одна монета.
Джин потер голову и наморщил лоб.
– Ты хитер, как шайтан, ты все время обманываешь, Алладин, и хочешь заставить даром выполнять желания. А разве ты видел когда-нибудь, Алладин, кошелек, из которого достаешь монеты, а в нем не убывает?
На этот раз Алладин наморщил лоб и почесал затылок.
– Но я думаю, джин, если тебя попросить, ты смог бы изготовить дюжину таких кошельков за одно мое желание.
– Нет, лучше я буду молчать, и перестану хвалиться, – джин плотно сжал губы.
– Так значит, для тебя, джин, самое главное – свобода?
– О, да, – утробным голосом ответил джин, не открывая рта.
– Но ведь ты, джин, всемогущ и почему сам не можешь даровать себе свободу?
– Дело в том, Алладин, что я могу выполнять только чужие желания.
– Из этого следует... – Алладин задумался, но джин не дал ему договорить.
– Есть только один путь, Алладин, – джин зашептал на ухо юноше, – если хозяин лампы отпустит меня на волю, то есть потрет лампу и скажет: «Я хочу, джин, чтобы ты был свободен», тогда я обрету свободу. Но это, Алладин, будет одним из желаний моего хозяина. И я, поверь, не встречал ни одного свободного джина и не видел ни одного хозяина, согласившегося бы подарить одно свое желание джину.
– Да, джин, человек должен быть очень щедрым.
– Вот и я говорю, очень щедрым, вот таким, как... – джин осекся и потупил взор.
– Послушай, джин, – вполне серьезно предложил Алладин, – если ты выполнишь два моих желания, то я подарю тебе третье, – и Алладин протянул свою руку джину.
– Нет-нет, я не могу принять такой жертвы.
– Но согласись, так будет справедливо. Ты же выполнил одно мое желание, хотя я его и не произнес вслух.
Джин кивнул головой, понимая, куда клонит Алладин.
– Так давай же договоримся, ты выполняешь два моих желания, а третье будет твоим.
Джин не верил своим ушам. Он конечно же не верил, что Алладин, когда у него останется последнее желание, сдержит слово, но само предложение не могло оставить джина равнодушным, такого хозяина ему никогда не приходилось видеть. Прежние постоянно держали его в лампе и вызывали только для исполнения желаний. А этот юноша позволял ему разгуливать на свободе. И джин был уверен, что попроси он у Алладина отпустить его на недельку, Алладин с легким сердцем бы согласился.
– Знаешь, Алладин, такого хозяина у меня еще никогда не было, – каким-то дрожащим голосом произнес расчувствовавшийся джин.
Алладин потрепал джина по плечу так, словно тот был его старинным приятелем, так, словно они вместе много раз воровали на багдадском базаре орехи.
– Тогда, Алладин, если пошла такая игра, то поверь, я кровно заинтересован в том, чтобы ты как можно скорее придумал два своих желания.