Она тут же вспомнила бездонное небо, крышу заброшенного дома, вспомнила прикосновение пальцев Алладина к своим ладоням.
«Это он, – догадалась девушка и приоткрыла один глаз. – Но зачем скрывает от меня? Нужно все вернуть, – подумала Жасмин, – мы должны вновь оказаться под звездным небом на ветру, вновь под нами должен расстилаться Багдад, словно отражение звездного неба. И он не сможет соврать мне и признается, что он и Алладин – одно и то же лицо, что он никакой не принц Али».
– Здесь душно, – прикоснулась рукой к глазам Жасмин, – выйдем на балкон.
– Конечно, принцесса, я повсюду готов следовать за тобой.
Жасмин легким движением отстранила занавеску, и они оказались на балконе. Алладин прислонился к перилам так, чтобы закрыть от взгляда принцессы волшебный коврик, поджидавший своего хозяина.
И они посмотрели в глаза друг другу.
– Только не моргай, – жужжал джин, – только не моргай и не отводи взгляда, она должна потупить взор первой.
Они смотрели и читали в глазах друг друга все, что только было за тысячелетия написано в книгах о любви. Им не надо было говорить никаких слов, все слова были в их взглядах, их взоры говорили больше, чем любые самые красноречивые слова.
И Алладин, и принцесса Жасмин были счастливы. Огромный тигр положил голову на лапы и смотрел на влюбленных. Ему тоже было хорошо.
– Все идет прекрасно, все идет прекрасно, – жужжал джин, – вот так и стой, ничего не говори, а то ляпнешь какую-нибудь глупость и все испортишь.
Долго стояли, глядя в глаза друг другу влюбленные. Но джин не любил бездельничать.
Он подлетел к самому уху Алладина и прожужжал:
– А теперь спроси, согласна ли она стать твоей женой, сейчас самый подходящий момент.
– Не могу, язык не поворачивается.
– Да говори же ты, Алладин, говори! – настаивал джин.
– Принцесса Жасмин, согласна ли ты стать моей женой? – не своим голосом произнес Алладин, и его сердце похолодело от ужаса в ожидании ответа.
И джин, даже не дожидаясь ответа принцессы прожужжал:
– Конечно же, она тебе скажет, «нет», но ты не бойся. И сразу же, когда она скажет «нет», заломи руки и выкрикни: «Тогда я умру, жизнь без тебя, Жасмин – не жизнь, это мука!» А потом сразу же вниз головой с балкона!
Алладин даже не успел обдумать слова джина и возразить, как услышал ответ строптивой принцессы:
– Нет, принц!
И уже ничего не оставалось, ведь он не успел ничего придумать, как картинно заломить руки и выкрикнуть:
– Без тебя, принцесса, жизнь для меня хуже пытки! Уж лучше я умру, чем так страдать! – и, сгорая от стыда, он перевалился через перила балкона.
Ковер-самолет был наготове. Алладин упал на него, а джин голосом Алладина протяжно завыл:
– А-а-а-а... – словно бы тот летит к земле.
– Что ты наделал? – прошептал Алладин и уже готов был схватить и зло раздавить его.
– Подожди, подожди, – жужжал джин, – уворачиваясь от рук Алладина.
– Я люблю тебя! – и принцесса Жасмин, горестно заламывая руки, бросилась к перилам. – Что я наделала!
К немалому удивлению принцессы, принц Али оказался совсем рядом. Он лежал на ковре, подперев голову рукой и, улыбаясь, смотрел на принцессу.
– Ты подлый обманщик, принц.
А принц в это время протянул девушке руку. Та подала свою ладонь и перескочила через перила. Они оказались вдвоем на ковре.
– Хочешь, я покажу тебе весь мир?
– Хочу, – сказала Жасмин, не сводя взгляда с принца Али.
– Тогда полетели, – и ковер взмыл к звездам.
Принцессе казалось, что она вот-вот прикоснется к самой большой звезде ладонью.
– Взгляни, Жасмин.
Девушка боязливо выглянула за край ковра и увидела весь Багдад. Мерцали тысячи огней, высились минареты, как лезвия кинжалов застыли кипарисы, облитые лунным светом, и тень ковра стремительно скользила по городу.
У принцессы Жасмин даже дух захватило. И она не стала сопротивляться, когда Алладин обнял ее и прижал к своей груди.
Ковер вошел в облака, и в это мгновение юноша поцеловал девушку.
– Эй, эй, что ты там делаешь, я ничего не вижу! – зажужжал джин.
Алладин отмахнулся.
– Я слышала чей-то голос, – испуганно воскликнула принцесса Жасмин.
– Да нет, это тебе показалось, это свист ветра, а может быть, звон высоких звезд.
– Я еще никогда так высоко не летала.
Ковер выбрался из облаков, и теперь они лежали, словно кучи хлопка, только что собранного с полей.
– Как здесь красиво! Облака кажутся мягкими, как пух.