– Здесь очень даже недурственно, – сказал Яго-Ватсон, почесывая шею. – Всю жизнь мечтал иметь вот такую отдельную уютную клетку... то есть комнату?
– А это что еще за сооружение? – собака указала кивком головы в угол домика.
Действительно, было на что заглядеться. На широком столе громоздился целый ряд пустых кувшинов, мисок и кружек, сделанных из глины и фарфора. С потолка свисали стеклянные бутылки, колбочки и пробирки. Некоторые из них опускались в кувшины и другую посуду, стоящую на столе. Другие висели достаточно высоко и не могли касаться иных предметов. Кроме того, там и тут в доски стола были воткнуты стальные прутья и пластинки, а на конце некоторых их них были крошечные металлические и берестяные коробочки. Завершали всю эту замысловатую композицию несколько колокольчиков, подвешенных сбоку от стола.
– Мне кажется, что это научное изобретение, – со знанием дела заключил Ватсон. – Или даже машина времени.
– Как же! – ухмыльнулась Абу. – Обыкновенные колдовские штучки. – Вот сейчас ка-а-ак...
Собака не успела ничего сказать, потому что вдруг откуда-то послышался угрожающий вой, потом тихий свист и в конце концов жуткий зловещий хохот.
Было заметно, как у Абу, то есть у собаки Баскервилей, мелко-мелко задрожал хвост, и голова прижалась к земле. Доктор Ватсон едва успел поймать съехавшее отчего-то пенсне. И только Джин, он же Шерлок Холмс, продолжал стоять как ни в чем не бывало и многозначительно ухмыляться. В самом деле! Уж ему ли бояться волшебников и колдунов! Как говорится, сами с усами.
Вдруг дверь раскрылась и на пороге предстал... нет, не скрюченный лесной колдун с узловатыми пальцами и седой шевелюрой! Это был прекрасный юноша с горделивой осанкой и веселыми ясными глазами. Каждый, кто бросил бы на него хоть один мимолетный взгляд, безошибочно определил бы, что этот молодой человек – весьма благородных кровей, а скорее всего – принц.
– А где же лесной колдун? – почти одновременно воскликнули наши друзья.
В самом деле, принц очень мало был похож на узника, которого держат взаперти и не дают по собственной воле и шагу ступить. Судя по полной корзине грибов в его руке, этот юноша сегодня гулял по лесу всюду, где ему заблагорассудится.
– Я за него! – весело откликнулся юноша на вопрос друзей и счастливо захохотал. – А вы кто такие? Как вам удалось разыскать меня? Похоже, вы очень смелые люди, раз решили отправиться в эту глухомань и отважились зайти в избушку.
– Не будем сейчас говорить о нас, – сурово начал Ватсон, как можно строже стараясь смотреть на принца сквозь стекла пенсне. – Мы обычные иностранцы. Лучше скажите нам, молодой человек, как вы могли так бессовестно поступить со своими родителями, да и с подданными тоже? Мать – в предынфарктном состоянии, отец совершенно обезумел и грозится спалить свое собственное королевство... Все уже оплакивают вас, говоря, что злой лесной колдун утащил несчастного наследника престола в свою темницу и теперь регулярно измывается над ним.
– Мне очень жаль, что так вышло, – огорченно промолвил принц, – но они сами во всем виноваты. Они не давали мне никакой свободы. А мне противны все их придворные штучки – все вокруг делают реверансы, пританцовывая, как обезьяны, без конца говорят глупости с самым умным видом... И совершенно ничего не смыслят в настоящей музыке! А я не хочу играть на скрипке или рояле! И танцевать менуэты тоже не хочу!!
– Хотелось бы знать, что вы называете настоящей музыкой и настоящими танцами, – сказал доктор. – Совершенно согласен с вами, что обезьяны танцуют несносно (при этих словах он кинул хитрый взгляд на пса), но чем вам не нравится менуэт или, скажем, чарльстон?
– Как вы сказали? Чарльстон? Никогда не слышал о таком танце, – удивился принц. – Вероятно, он у нас не в моде. У нас вообще ничем путным не увлекаются при дворе.
– Позвольте узнать, каковы все же ваши пристрастия? – вежливо осведомился сыщик, попыхивая трубкой.
– Это мы мигом! – весело отозвался юноша и одним прыжком очутился возле стола с черепками, склянками и стальными прутиками. Он закатил глаза к потолку и... устроил невообразимый концерт. Руки принца мелькали, как спицы в колесе велосипеда, голова моталась во все стороны, а ноги с бешеной скоростью отбивали ритм. Надо сказать, что во всей этой яростной какофонии была своя прелесть, – что-то завораживающее и притягательное. Во всяком случае, так показалось нашим друзьям.
– Вот он, прародитель рок-н-ролла, – тихонько шепнул доктор. – Кто бы мог подумать, что у человечества давно зародилась страсть к этой музыке.
– А может быть, это прапрадед Элвиса Пресли? – глубокомысленно изрекла собака.