Капитан ей переводит… Она отвечает… переводчик «транслейтит»:
— Да, конечно, и играет и дирижирует.
— О-о-ум! — с пониманием дела мычит подполковник, делая выразительное лицо — «как это похвально!»
Вокруг них уже собрались все музыканты, обступили.
Полковник Ульяшов и сопровождающие лица, оттеснены на периферию внимания.
Вразнобой слышны вопросы: «А на чём вы играете?.. На каком инструменте? А вы из какого города? А вы замужем?.. А военно-морские войска, это как… каким боком?..»
Переводчик, ухо локатором, ловит и переводит один за другим эти вопросы. По мере осмысления переводимых вопросов, выражение её лица приятным образом отражает степень высокой заинтересованности. Она быстро-быстро выстреливает мелодичную ленту ответов.
Пока она что-то долго говорила на своем языке, пока переводчик осмысливал, Кобзев о чем-то перемолвился с басистом Трушкиным, они что-то шепнули дирижёру. Тот, краем уха, без особого правда энтузиазма выслушал, согласно кивнул, кисло хмурясь, и как-то боком, неловко, прячась от гостьи, нехотя полез в свой карман, достал что-то там… Трушкин осторожно выскользнул из класса.
А переводчик, меж тем, уже раскручивал её ответ:
— Военно-морской флот, это элитный род войск. Основной её, любимый. Этому она училась, прошла полную боевую подготовку, подтвердила офицерское звание… — У слушателей от этой информации явно заклинило на высокой ноте, замешанной на беспредельном удивлении, и безмерном уважении. Если коротко, выглядело так: ни хрена себе там девки пляшут! — А теперь она служит в головном оркестре соединения их войск. К тому же, она имеет музыкальное образование. Это первое своё специальное образование она получила с окончанием колледжа. Играет на фортепиано, на саксофоне, на флигельгорне… — В этом месте служители медной группы, особенно её коллеги, с довольными минами переглянулись, — наш человек! — Еще она играет в любительском женском джазовом коллективе, немного пишет музыку. — Продолжал с жаром перечислять переводчик. — Любит быструю езду на мотоцикле, у нее «Харлей». Не замужем, но друг есть. Папа и мама живут когда в Нью-Йорке, когда в ЛосАнжелесе. Еще есть сестра — младшая. Это пожалуй всё, если коротко.
Знакомство состоялось. Музыканты находятся под её прелестным обаянием, как под кайфом. Кое-кто уже под мощным кайфом, если откровенно. Как под тем огромным дорожным катком. И не удивительно. В кои-то веки, их коллега, боевой можно сказать десантник или десантница, — с таким вот обширным набором специальных и внешних данных так далеко залетела, причем как раз к ним, молодым-красивым, и прямо в оркестр. Как колибри в замшелый курятник. Есть от чего закайфовать. Есть! Мужики и встрепенулись. Естественно. Нормальное дело.
Воспитательный полковник, вмешиваясь в благостно-восторженную эйфорию момента, сообщил:
— Ну, ладно. Вы уже и познакомились, вроде, я вижу. Так что, знакомьтесь дальше… Занимайтесь пока. А мы пошли. Дела у нас… госпожа, — так правильно, да? — госпожа лейтенант, дела. Если что надо — сразу… не стесняйтесь, обращайтесь прямо ко мне. Я к вашим услугам. Всегда! — и вежливо жмет ей руку. Поцеловать руку даме при всех пока не решается, это потом, после. Покровительственно глядя ей в глаза, многозначительно бросает музыкантам. — Не обижайте уж её тут, товарищи музыканты… Гкхе-гкхымм!
Провожая старших офицеров, оркестр снова вытягивается… Старшие офицеры, сохраняя важность и солидность, выходят.
Атмосфера с их уходом становится ещё проще, свободнее. Встретились служители одного цеха. Чего тогда стоять? Оркестр занял свои обычные места, девушке подали стул рядом с дирижером.
— А нашу военную музыку вы знаете нет, любите? — поинтересовался Генка Мальцев, извините, прапорщик Геннадий Мальцев, тромбонист.
Переводчик вернул её ответ:
— Да, люблю, но мало что слышала. Больше классику. Еще слышала великого маэстро Ростроповича, еще пианиста Петрова, Кисина, скрипачей Венгерова, Репина! Видела два спектакля вашего Большого театра, потом слушала великую Галину Вишневскую!.. Слышала Бабкину… так кажется? Да-да…Такую настоящую русскую, жаркую и с огнем…
В дверях — бедная, как с петель не слетела! — неожиданно, словно жених, появился, правильнее сказать, влетел, раскрасневшийся, смущенно улыбающийся армянин, прапорщик Трушкин. В вытянутых руках у него полыхал большой подарочный букет красных роз. Аж целых пять штук! Не важно сколько, но, извините, больших роз! Тёмно-вишневых, с дымкой. «Праздник, так праздник. Правильно, да, чуваки?», говорил Лёвкин вид. Правильно, Лёва, конечно правильно. Правда Трушкин не смог, как в начале хотел, мечтал, по дороге репетировал, лично вручить ей букет, дернулся в этом направлении, но, был остановлен на половине пути дирижёром, пришлось передать ему цветы (вот, черт!). Подполковник Запорожец галантно, как будто сам догадался и сам сбегал, протянул ей букет, склонил голову, даже звучно прищелкнул каблуками новых туфель. Чем не только поразил себя, но и весь оркестр. Откуда это… у него?! «Ааа, — в догадке музыканты округлили глаза, — вот они, понимаешь, где эти белогвардейские, наверное, гены старого офицерства сработали. Вот оно, настоящее, — не вытравить!» Цвел при этом подполковник, словно, это он сегодня жених.