Бросив мобильный в сумку, я поймала такси и сразу же перезвонила Лене.
— Алло! Виктория? Привет! Как поживает новоиспечённая невеста? — затараторила она сходу.
— Очень плохо… — тихо ответила я жутким тоном.
— Что случилось? Твой голос меня пугает! — заволновалась Лена.
— Случилось непоправимое… Я расскажу тебе всё при встрече, — произнесла я сквозь слёзы.
— Ты где? — занервничала она.
— Я в Берлине. Но примерно через час вылетаю на Киев.
— А где Алексей? Он с тобой? — спросила моя подруга встревоженным тоном. — И вообще, что ты делаешь в Берлине?
— Алексей не со мной. Он не знает, что я здесь. Я встречалась с Линдой, — поспешно объяснила я.
— С Линдой? Зачем? — удивилась Лена.
— Это не телефонный разговор, — ответила я. — Я звоню, чтобы просить тебя о помощи: мне нужно на какое-то время срочно скрыться где-нибудь за границей, чтобы Дёмин не мог меня найти. Может, вы с Кристианом сумеете мне помочь? Нужно надёжное место, отель не подойдёт — слишком рискованно…
— Ты что, сбежала от Алексея? Что происходит, Виктория? — в ужасе воскликнула она.
— Я прошу тебя, не задавай мне сейчас вопросов. Я расскажу тебе потом. Если Алексей позвонит и спросит обо мне, ответишь, что тебе известно о том, что я в Киеве, но ты со мной ещё не виделась. Поняла?
— Поняла, — растерянно ответила Лена.
— И ещё: скажи мне, пожалуйста, где похоронен Глеб?
— Если хочешь, я могу забрать тебя из аэропорта и отвезти на кладбище, — предложила она.
— Это было бы хорошо, — ответила я.
Сообщив Лене время своего прибытия, я попрощалась с ней и закрыла глаза. Мне не хотелось смотреть в окно. Всё здесь напоминало о нашей совместной жизни с Глебом, это бередило мои и без того кровоточащие раны. Такси, в котором я ехала, уже доезжало до аэропорта.
"Как же так? Как я могла ничего не заметить? Как позволила такому случиться? — спрашивала я себя, размазывая по щекам солёные слёзы. — Глеба больше нет, и это на все сто процентов моя вина, его родители были правы… Только одному Богу известно, что он пережил! Могу себе только представить, как ему было больно и как он страдал. Разве я смогу когда-нибудь простить себе это? Как я буду дальше жить? Мне теперь до конца своих дней не вымолить прощения у Господа!.. Да если и вымолю, разве станет мне легче от этого, когда такой хороший человек в рассвете сил так безрассудно покинул этот мир?.."
Таксист то и дело поглядывал на меня в зеркало: наверное, его беспокоило, что я всё время плачу. Мне едва удалось успокоиться. Через три часа я была в Киеве.
Лена встретила меня в "Борисполе".
— Здравствуй, дорогая! Прости, но ты выглядишь ужасно…
— Привет! Не волнуйся — я в порядке! — обняла её я.
Был уже вечер. Силы мои были на исходе. Я ничего не ела целый день — у меня не было аппетита, и я чувствовала себя полностью истощённой. Не смотря на всё это, я настояла, чтобы Лена поехала со мной на кладбище.
Когда мы приехали туда, Лена оставила машину на стоянке. В цветочном киоске недалеко от входа на кладбище я купила двадцать жёлтых роз и последовала за своей подругой.
Как только я вошла на территорию кладбища, мне сразу стало тяжело дышать, из глаз полились слёзы.
— Виктория, возьми себя в руки, иначе я откажусь вести тебя туда! — пригрозила Лена
и взяла меня под руку.
— Поверить не могу, что мы идём к Глебу… — невнятно промолвила я.
— Успокойся, пожалуйста. Я очень тебя прошу, — положив руку мне на плечо, сказала подруга. Мы пошли по ровной асфальтированной дорожке вдоль многочисленных могил.
Погода была пасмурной. Угрюмое небо нависало над головой, провожая нас хмурыми тучами. Сегодня целый день меня преследовала такая погода.
И вот Лена остановилась.
— Здесь… — сказала она, указывая рукой на усыпанную невероятным количеством цветов, могилу. Я подошла ближе. Лена осталась стоять у меня за спиной. Чёрные ленты на венках развивались на ветру, издавая судорожное шуршание и наводя ужас:
"Лучшему другу"… "Любимому племяннику"… "Коллеге и партнёру"… "Единственному сыну…" — читала я надписи на лентах, больно прикусив губы. Слёзы снова хлынули из моих глаз.
— Он любил цветы… — тихо промолвила я, бережно кладя розы на могилу,
— Это не свойственно мужчинам, но Глеб был исключением. Он во всём был не такой, как все, слишком хорошим был. Особенно он любил орхидеи…
Я подошла к изголовью могилы и прикоснулась к фотографии Глеба. На ней он был жизнерадостным и улыбающемся. Поглаживая нежно его изображение, я тихо произнесла: