Анна просыпается, вздрогнув всем телом.
Ее муж, который, засыпая, прихватил супругу рукой поплотнее – еще убежит в свои мистические сны, лови ее потом – также просыпается, приподнимается на локте, заглядывает в лицо жене...
- Что случилось?
- Яков Платоныч, - шепчет Анна, - а я вот понять не могу – зачем он-то на ней женился?
- Кто на ком? Вам что-то приснилось?
- Да, - Анна улыбается, прижмурив глаза, - лес тропический приснился, попугаи, монстеры...
- О, господи, - шепчет ее муж, - это был только сон... Спите, моя дорогая, спите...
...На утро у Штольмана была запланирована встреча с Аркадием Валериановичем Печерниковым. Подумав немного, Штольман начал ее так:
- Позвольте мне выразить вам свое глубочайшее соболезнование, г-н Печерников. Я понимаю, как вам тяжело сейчас. Вы потеряли близкого человека...
- Простите, о чем вы?
- Давайте не будем ходить вокруг да около. Нам известно, что покойная г-жа Обухова состояла с вами в связи, и отношения ваши зашли так далеко, что вы даже собирались, оставив законную супругу, уехать вместе за границу... не так ли?
На лице неотразимого Аркадия Валериановича отразилась широчайшая гамма чувств – замешательство, растерянность, страх, - видя это, Штольман продолжал:
- Я понимаю ваше состояние. Вы были уверены, что нам это не может быть известно, и вы спрашиваете себя – а что нам известно еще. Нам известно многое... но мне хотелось бы сейчас спросить вас вот о чем: не заметили ли вы на званом вечере чего-то такого, что могло бы пролить свет на таинственную гибель г-жи Обуховой?
- Вы правы, - пробормотал Печерников, - я потерял самого драгоценного для меня человека... любовь всей моей жизни... Нет – я ничего такого не заметил. Не представляю, кто мог бы желать ей зла...
- Ваша жена, например...
Вот тут Аркадий Валерианович, похоже, испугался по-настоящему.
- Моя жена... нет... бог с вами... Она и мухи не способна обидеть. А... вы уже говорили с ней?
- Пока самым поверхностным образом. Выяснял ее алиби. Она уверяет, что плакала на веранде, а потом пошла в дамскую комнату – умываться и приводить лицо в порядок – и в момент убийства была именно там. Не расскажете ли мне, что так ее расстроило?
Аркадий Валерианович изменился в лице.
- Я... не знаю.
- Вы сказали ей, что собираетесь бросить ее ради Ариадны Обуховой?
Печерников закрыл лицо руками. Потом, умоляюще глядя в лицо Штольмана, с трудом произнес:
- Г-н Штольман, я понимаю, у вас работа... Но войдите в мое положение. Я виноват перед своей женой, очень виноват. И сейчас... Ариадну не вернешь, а Зинаида Петровна... Я запутался между ними двумя. Ариадна была для меня... как наваждение! Я голову от нее потерял... Но жену я жалел, однако не мог с собой ничего поделать. Я не знал, что способен в моем возрасте так влюбиться, с пылкостью мальчика. Я жил и думал лишь об Ариадне, о ней одной... А моя жена... Она ни о чем не знала...
- Так вы сказали ей или нет, что собираетесь ее бросить?
Печерников молчал. Потом с тяжелым вздохом, видимо, решившись, произнес:
- Да, сказал... Но прошу вас. В разговоре с нею, если вы еще собираетесь с нею ... беседовать – не поднимайте этой темы. Она и так настрадалась достаточно... проявите к ней милосердие!
- Скажите, а где вы находились в момент убийства?
- Не помню точно... кажется, на веранде... Да! На веранде.
- Странно. Потому что в это время я сам находился на веранде – и могу поклясться, что вас там не было...
- Тогда не знаю... Я, видите ли, разговаривал с Ариадной на веранде, потом она ушла, я постоял еще немного... а потом пошел в гостиную... возможно, я был в гостиной.
На этом разговор был окончен.
Пребывая в задумчивости, Штольман вертел в руках верную колоду карт. Ну и ну. Милосердие, значит. Как мило. Сам к жене милосердия проявить не пожелал, а полиция должна возместить недопроявленное милосердие... Впрочем...
Штольман вспомнил костлявые плечи Зинаиды Петровны, длинное бескровное лицо, тощие руки, неестественно тонкие губы... попытался представить себя на месте ее мужа и поёжился. Жестоко так думать – мир вообще жесток к некрасивым женщинам... но не слишком удивительно, если муж сбежал от нее к первой же сдобной красотке вроде Ариадны. Непонятно одно: если жена ему не мила, то зачем он вообще-то на этой Зинаиде женился?
Что?!
В памяти всплывает сонный голос Анны... «а я вот понять не могу – зачем он-то на ней женился?»
И в самом деле – зачем? Зачем такому красавцу, как Печерников, наверняка избалованному женским вниманием, брать в жены женщину, непривлекательную и старше себя?
Ради денег? Допустим. Но мало ли на выданье девиц, в которых совмещается приличное приданое и миловидная внешность? Если даже допустить, что Печерников взошел на брачный рынок будучи беден, как церковная мышь – то при его внешности, шарме, прекрасных манерах и уверенности в себе он мог бы приглядеть себе что-нибудь все же получше... Тем более, что он еще и в министерстве каком-то служит...
Стоп!
Где-где он служит?! Господи, - изумился сам себе Штольман, - что случилось с тобой, старый ты лис уголовного сыска - если ты не начал именно с этого вопроса?!