— У нас никогда ничего не было «хорошо», — покачал головой парень. — И просто по определению быть не могло. Я не хотел бы говорить об этом, извини.
Дима нахмурился. Если Софи ничего не знает о том их с Аней разговоре, значит, она ничего никому не сказала. Странно, что она не воспользовалась шансом унизить его еще больше. Впрочем, Дима давно понял, что его ожидания по поводу этой девушки редко когда оправдываются.
— Ну уж нет, не извиню, — вспылила Софи, захлопывая словарь. Дима удивленно уставился на нее. — Вы, двое, целый год заставляли нас наблюдать за своей драмой. Я, если хочешь знать, за исход ваших отношений переживала больше, чем за свои. И только я смогла спокойно выдохнуть — так нет! Вам приспичило расстаться! Аня молчит, как партизан. И все бы ничего, но ее ночные рыдания я не могу не замечать. И если ты, Крымов, сейчас же мне не расскажешь, что произошло, я…
— Ладно, ладно! — поспешил согласиться Дима, прежде чем девушка применила санкции. Софи требовательно посмотрела на него, скрещивая руки на груди. — Не хочется тебя разочаровывать, но ничего конкретного не произошло, — бросил парень, смотря на старосту в ответ. Если Аня ничего не рассказала, то и он не будет. В конце концов, это никого, кроме них, не касается.
— И именно из-за этого «ничего» она каждую ночь плачет, — хмыкнула Софи.
— Вы, девушки, слишком впечатлительные, — фыркнул Дима, стараясь скрыть озабоченность во взгляде. Она плачет. Из-за него.
— Мы, девушки, да, — передразнила друга староста. — Но не Аня. Она не такая. И ты знаешь это не хуже меня.
— Слушай, откуда мне знать, о чем она думает? Наверное, как всегда, придумала очередной бред и поверила в него. Спроси у нее сама.
— И ты думаешь, она как на духу мне все выложит? — усмехнулась Софи. — Аня вообще в последнее время предпочитает не разговаривать, если хочешь знать. После того, как вы расстались, я ее почти не вижу. Такое впечатление, что она нас избегает. Будто боится чего-то, — девушка сдвинула брови к переносице. — Зато знаешь, с кем она общается очень даже неплохо? С Морозовым. А ведь она его терпеть не может.
— Конечно, я виноват и в этом, — протянул Дима.
— Я не говорю, что ты виноват. Просто… — Софи замешкалась. — Я помню, какой она была с тобой. Сейчас от нее прежней не осталось и тени. Дим, она моя подруга, а я ничего не могу сделать, чтобы она чувствовала себя лучше.
— Какой она была со мной, Софи? Расскажи, потому что я, видимо, ничего не понимаю. Она отшивала меня каждый чертов раз, когда я пытался быть ближе к ней. Ей не нужны были наши отношения, и я был ей не нужен. Поэтому мы расстались.
— Ты был ей не нужен, и именно поэтому она полгода с тобой встречалась, — староста скептически дернула бровью. — Дим, ты слепой? Я видела, как она смотрела на тебя. Как разговаривала. Как одевалась. Неужели ты не замечал всего этого? Все было для тебя.
— Нет, Софи. Аня всегда делала все только ради своего блага. Так, как хотелось ей. И уж в последнюю очередь она заботилась о моих чувствах.
— А чего ты ожидал? Ты знаешь, через что ей пришлось пройти. Знаешь, как она была одинока. И ты хотел, чтобы она на каждом углу кричала о любви к тебе? Между прочим, ты сам был далеко не ангел.
— Да неужели, — Дима осклабился.
— Представь себе, — фыркнула Софи. — Ты постоянно навязывал ей себя.
— Навязывал?! — парень поперхнулся.
— Именно. Ты не давал ей дышать, понимаешь?
— Нет. Я, блять, не понимаю. По-моему, я давал ей столько свободы, что задохнуться можно было.
— Она привыкла быть одна. Появился ты, и Аня была готова впустить тебя в свою жизнь. Но постепенно. Постепенно, понимаешь? Ты слишком многого от нее требовал.
— Черт, да я ведь был у нее не первый. Что, другие тоже себя «навязывали»? Так какого хера она с ними всеми встречалась, если так хотела быть одна?
— Потому что того требовало общество, — Софи пожала плечами. — В ее окружении это было нормально — общаться с парнями. Но это не значит, что с ними она чувствовала себя менее одинокой. Ни к одному из них она ничего не испытывала. Ей было все равно.
— А со мной, значит, было по-другому.
— Да. Блин, да почему я все это тебе объясняю? Ты сам должен был видеть. Она же… изменилась. Аня, наконец, поняла, что ей не обязательно все время быть одной, — староста вздохнула и покачала головой. — Слушай, я не знаю, что было между вами, но я уверена на сто процентов, что просто так вы оба это забыть не сможете. Так зачем себя истязать?
— Не я это все начал, Софи. Не из-за меня она так страдает. Я не тот, кого она хочет видеть рядом с собой.
— Она позволяла тебе быть рядом с ней все эти месяцы. Для тебя это ничего не значит? — Софи повела бровью. — Ты смотришь на все своими глазами. А сейчас просто подумай, что чувствует она.
— Наши чувства не совпадают, к сожалению, — Дима поднялся из-за стола. — Извини, я должен тебя покинуть.
— Дим, — Софи остановила парня, сжав теплыми пальцами его руку. — Ты можешь все изменить.
— Уже нет. Мне жаль.
***
— Напоминаю, что у вас осталось меньше часа. Как только прозвенит таймер, я заберу работы. И никакие уговоры, Крымов, на меня не подействуют.
— Татьяна Викторовна, Вы меня плохо знаете, — обиженно протянул Леша, и по классу пронеслись кроткие смешки.
— А по-моему, непозволительно хорошо, — парировала Обухова, испепелив нарушителя порядка своим фирменным взглядом. Тот утих и вернулся к работе.
Дима еле слышно фыркнул. Его брат всегда отличался невозмутимостью, и его спокойствию на экзаменах можно было только позавидовать. Возрадовавшись хорошим результатам по русскому (а твердая «тройка» была для него просто шикарным подарком), Леша решил, что его метод набухаться-перед-экзаменом работает, а потому с удовольствием повторил его еще два раза. Сейчас, похоже, у него все опять шло довольно неплохо: парень что-то уверенно строчил, непрестанно болтая ногой под столом. Стоит ли говорить, что за учебники он и не думал браться?
Отводя взгляд от парты Леши, Дима невольно остановился на фигуре Ани. Девушка, как всегда, сидела на первой парте. Неужели ее нежелание видеть его было настолько сильным, что даже экзамен по ее любимой математике не сумел согнать брюнетку куда-нибудь в конец класса? Дима прищурился, наблюдая, как девушка медленно выводила ручкой цифры. Она выглядела спокойной, даже будто бы уверенной в себе. Это было странно, учитывая, что уроки алгебры обычно наводили на нее неприкрытый ужас, а занималась она на них чем угодно, только не математикой. Неужели за такой короткий срок кому-то удалось вправить ей мозги? Или же она сама решила взяться за ум?
Аня выпрямилась и раздраженно откинула темные волосы за спину, и Диме стало видно ее лицо. Он знал, что она чувствовала на себе его взгляд. Но девушка упорно продолжала его игнорировать, как будто между ними проходило какое-нибудь соревнование по упертости. Что там говорила Софи? Ночные истерики? Если так, то Аня очень хорошая актриса. Потому что сейчас на ее лице не отражалось ни капли сожаления. Она выглядела, как всегда, закрытой и неприступной. Именно такой она и была с самого начала. Именно на такую нее Дима впервые обратил внимание.
Он вспомнил свою первую мысль, которая пронеслась у него в голове, когда они впервые столкнулись на лестнице. «Стерва». Эта мысль укоренялась все больше по мере того, как он узнавал ее. Только со временем стали появляться и другие, которые в итоге затмили то первое, самое верное, впечатление. Она изменилась ради тебя, говорила Софи. Да черта с два она изменилась. Это все была просто маска, которую она надевала специально для него. Чтобы обмануть, предать, унизить. Завлечь в ловушку, как дикого зверя, приручить, посадить на цепь, а потом захлопнуть капкан как раз тогда, когда он уже был готов есть у нее с руки. Стерва.
А он думал о ней, не переставая. Не хотел, но думал. Ее слова, жесты, мимика — все настолько прочно засело в его памяти, что Диме порой хотелось выть от знания всего этого. Он проводил ночи с другими девушками, подсознательно пытаясь найти ту, которая походила бы на нее. Но вот беда — ни одна даже на йоту не соответствовала тому, что он ожидал. К чему привык. К чему она заставила его привыкнуть. Дима думал о ней, и каждый раз, занимаясь сексом, видел ее, слышал ее стоны, чувствовал ее руки и губы. Пару раз даже назвал ее имя. Ее-чертово-имя.