— Чёрт!
— Да ладно, не дёргайся. Ещё он просил передать, что связался с одним детективом в Манхэттенском центральном, неким сержантом Якобовичем. Филдинг сказал, именно Якобович занимался расследованием. Полагаю, он имел в виду твоё последнее дело, да? — И, не очень рассчитывая на ответ, Джеки вручила мне записку: — Вот держи.
На листке значилось имя сержанта и номер телефона.
В первый раз у Якобовича было занято. Когда я позвонила снова, мне сказали, что минуту назад он вышел, но скоро будет. Оставалось только соврать, что сержант Филдинг просил сержанта Якобовича связаться со мной. Я, мол, была бы очень признательна, если бы он перезвонил мне как можно скорее.
Положив трубку, я поклялась себе, что не пойду больше в туалет, пока не дождусь звонка. Даже если лопну.
Телефон зазвонил без пятнадцати шесть, когда я уже собирала вещички и готовилась, пусть неохотно, отчалить.
— Дезире? Это Франк Якобович, — сообщил мне до неприличия молодой голос. — Насколько я понял, вы расследуете дело Корвин.
— Да, совершенно верно. Спасибо, что позвонили.
— Не за что. Но мне вам нечего особенно рассказывать. Нет абсолютно никаких улик, чтобы заподозрить, будто кто-то разделался с бедной малышкой. Ни-ка-ких. У неё было серьёзное заболевание лёгких, это её и доконало.
— Я понимаю, но…
— Поверьте, мы провели тщательное расследование.
— Что вы, я вам верю. Просто миссис Корвин…
— Значит, это она вас наняла?
— Да. Миссис Эвелин Корвин. Бабушка девочки.
— Всё ясно. С самого начала она была убеждена, что это убийство, несмотря на отсутствие каких-либо улик и болезнь девочки. Знаете, капитан лично навещал эту даму — он вроде бы друг каких-то её друзей, — но толку не вышло.
— Неудивительно. Послушайте, я не знаю, удастся ли вообще её разубедить, но придётся попробовать. Более того, берясь за дело, я сразу же сказала миссис Корвин, что, вполне возможно, приду к тому же заключению, что и полиция. Но я пообещала ей всё проверить, так что буду очень признательна, если вы уделите мне четверть часа. Что, если я прямо сейчас подъеду? Минут через двадцать могу быть у вас. — Скорее, конечно, через сорок, но я решила, что с двадцатью у меня будет больше шансов.
— Сегодня никак. У моего сына день рождения, мне надо домой.
— Как насчёт завтрашнего утра?
— Завтра и в среду у меня выходные, — словно извиняясь, сказал Якобович.
— Но мы могли бы… — начала я, собравшись предложить ему встретиться завтра в кафе, но он пресёк мою попытку:
— Боюсь до четверга ничего не получится. Позвоните мне утром в четверг, тогда и договоримся, хорошо?
— Да, а я надеялась… — Стоп. Нельзя же испытывать парня на прочность. — Ладно, позвоню вам в четверг. И спасибо большое.
Несмотря на то что мне отчаянно хотелось узнать официальную версию событий (и несмотря на то что более нетерпеливой особы я не встречала), положив трубку, я вдруг осознала, что отнюдь не расстроена вынужденной отсрочкой.
Что такое несколько дней? И почему я не могу поговорить с членами семьи, не дожидаясь беседы с полицией?
Ведь на самом деле никакого убийства не было, верно?
Глава 7
Дверь мне открыла Луиза и провела меня в гостиную, где я нашла миссис Корвин-младшую. Экономка поспешно ретировалась, оставив нас вдвоём.
Донна Корвин расположилась в том же самом большом чёрном кресле, где в прошлый раз сидела её свекровь. Женщина поднялась и протянула руку для приветствия.
Лет тридцати пяти, она была высокая (метр семьдесят пять, не меньше) и очень худая — до такой степени, что даже изящной не назовешь. Одета в простую белую хлопчатобумажную блузку с треугольным вырезом и мешковатые брюки, которые, как я подозревала, ещё совсем недавно были впору. Почти без косметики, не считая бледной помады. Большие карие глаза воспалены, под ними — тёмно-синие круги. А светлые волосы, не доходящие до плеч, отчаянно нуждались в подкраске. И всё же я отметила, до чего хороша эта женщина. Высокие скулы, полные губы, большие оленьи глаза — в другое время и при других обстоятельствах Донну Корвин наверняка назвали бы красавицей.
— Всей душой сочувствую вашему горю, — начала я.
— Спасибо, — ровным голосом ответила Донна. — Прошу вас, устраивайтесь поудобнее. Позвольте вам что-нибудь предложить?
— Нет-нет, ничего не надо, спасибо, — поспешно отказалась я, вновь проваливаясь в уже знакомую кремовую софу. А когда ненасытная пуховая начинка проглотила меня почти целиком, я стала объяснять, почему взялась за это дело: — Видите ли, ваша свекровь…
— Да, я знаю, — перебила Донна. — Эвелина считает, что мою дочь убили.
— Но вы с этим не согласны, так?
она смерила меня настороженным взглядом:
— Не согласна. А вы?
— Если честно, судя по тому, что мне удалось узнать, я не вижу в смерти вашей дочери ничего подозрительного. Разумеется, расследование только началось и…
Она слегка расслабилась:
— Поверьте, вы ничего не найдёте. Никаких следов убийства.
— Вполне возможно, вы правы. Но ведь не будет вреда, если я сумею подтвердить, что убийство исключено, — думаю, это поможет вашей свекрови.
— Не уверена. При всей моей любви к ней, должна сказать, что Эвелина невероятно упряма. И она убеждена, что Кэтрин убил какой-то злодей. Вряд ли вам удастся её разуверить, как бы ни старались. — Я хотела сказать, что попробовать-то не мешает, но Донна продолжала: — Впрочем, я могу и ошибаться. Мне бы очень хотелось, чтобы Эвелина избавилась от сомнений, которыми себя терзает.
— Обещаю, что буду стараться изо всех сил.
— Что ж, хорошо. Чем могу помочь?
— Расскажите о той субботе, когда умерла Кэтрин.
Торопливо, явно не желая останавливаться на болезненной теме, Донна едва слышно повторила уже известные мне факты: как в отсутствие няни она собиралась погулять с Кэтрин в парке и как ненастная погода и легкое желудочное недомогание Кэтрин изменили их планы.
— Как часто няня берёт выходной?
— Раз в четыре недели.
— Это был её обычный, очередной выходной?
— Совершенно верно.
— Как я поняла, тот день вы посвятили магазинам?
— Да. Часть дня, во всяком случае. Поскольку прогулка в Центральном парке отменялась, я спросила Кэтрин, не будет ли она против, если я немного поброжу по магазинам, и она сказала, что ничуть не возражает. Кэтрин была такой милой… — Донна прикусила губу, пытаясь овладеть собой. И очень скоро сумела продолжить: — В общем, раз Кэтрин не возражала, я, вместо того, чтобы остаться дома и побыть с ней, отправилась в «Бергдорф», «Бендель» и «Сакс». А когда вернулась, всё было кончено. Я уже не могла побыть с ней… — Донна Корвин вздохнула.
— Послушайте, ведь теперь…
Она пресекла попытку утешения:
— Извините. Постараюсь держать себя в руках.
— Может, хотите сделать перерыв — выпить чего-нибудь?…
— Нет-нет, всё нормально. — И затем, с наигранной бодростью: — Так на чём мы остановились?
— Когда вы вернулись домой… — подсказала я.
— Да. Полицейские возились в библиотеке, что-то там высматривали, выщупывали — наверное, искали отпечатки пальцев и прочее… что там они обычно ищут. А Кэтрин… — Донна снова запнулась, и её бледная кожа стала ещё бледнее, но глаза остались сухими.
— Парамедики решили, что нужно вызвать полицию?
— Нет. Это всё Эвелина. Она вошла в дом сразу после того, как они констатировали смерть Кэтрин. И настояла, чтобы привлекли отдел убийств.
— А вы когда вернулись?
— Около половины третьего.
— По магазинам вас возил шофёр?
— Он отвёз меня в «Бергдорф», но я не настолько дряхлая, чтобы не осилить путь до «Бенделя» и «Сакса» своими ногами. Когда Николас высадил меня у «Бергдорфа», я попросила забрать меня у «Сакса» в полвторого.
— Но домой вернулись не раньше половины третьего, так?
— Да, верно. Стоит мне оказаться в магазине, всегда зависаю там дольше, чем собиралась. Так что в ресторанчик «Сакса» я зашла чуть ли не в час. А когда наконец поела… — Донна развела руками.