- Ну что ты, успокойся, маленький мой, все хорошо, что все позади… не плачь, ты в безопасности, тут тебя никто не обидит…
Я попытался сказать, что я не маленький, и я не плачу, но вместо слов из горла вырвался какой-то всхлип. Я плачу? Боже, позорище! Вот почему, почему так! Я хочу, чтоб он видел во мне сильного и успешного человека, а вместо этого он уже во второй раз созерцает мое состояние нестояния. Теперь убедится вконец, что я полный лузер, да и придурок к тому же, пусть и везучий. Это просто финиш! Что ж за кошмарище такое! Я пытался угомонить слезы, а эти сволочи текли и текли, как будто кран прорвало. Я плакса! Да что ж за день такой! Пусть он уйдет! Какой позор, господи! Я попытался отстраниться, уперся руками ему в грудь, но он лишь покрепче прижал.
- Мальчик мой, все хорошо. Теперь все хорошо будет.
Какое, к чертям, хорошо! Я сжался и обхватил голову руками. Это не я, меня здесь нет!
Никита все гладил меня по спине, по голове, и я, как ни странно, постепенно успокоился. Да, походу, ничего нового я ему уже показать не смогу, и так он видел все грани моего позора. Он все шептал и шептал, и я наконец-то услышал, что именно:
- Как же ты меня напугал! Думал, убью их к чертям собачьим голыми руками! Господи, мальчик мой, вот не отпускал бы тебя никуда, что ж ты вечно куда-то лезешь! Каждую пятницу гадаю, куда ты опять подашься! И ведь Корниловых не могу постоянно напрягать, ты уже большой мальчик, самостоятельный, но такой же бестолковый!
Он переживает? А почему? Я ж ему никто… но слушать приятно.
Никита замолчал, прижался губами к виску, обнял покрепче. А я сидел и боролся с собой, мне до одури хотелось его обнять. Он такой большой и хороший, надежный и теплый. Вот только мне никто. Даже не друг. Это на Алексе или Таше, да и на Федьке я могу повиснуть, обнять, знаю, что они меня правильно поймут и всегда успокоят. Вот только по голове они так не гладят. Как же хорошо. Я совсем расслабился у него на руках, пригрелся, не заметил, как уснул.
***
Я проснулся оттого, что мне в лицо светит солнце. Удивительно, октябрь на дворе – и такое солнце.
Никиты нет. Видно, вконец я его достал.
А я лежал и вспоминал свой сон. Охренеть, какой сон. Там были я и мой несравненный начальник. И мы там не в куличики играли. Я так же, как вчера вечером, сидел у него на коленях, и мы целовались… Пиздец, товарищи. Что это такое вот мне снилось, м? Он же меня в таком качестве никогда не привлекал! Меня вааще мужики в таком плане никогда не привлекали. И тут - на тебе. Может, сказывается недостаток отеческого внимания? Типа, нашел себе защитника? Угу, а при чем тут поцелуи? Да, не спорю, хорошо, когда за тобой такая гора, как мой шеф, но не лизаться же с ним! И потом, как я мог вообще представить себе, что он на меня внимание в таком плане обратит? Ему ведь нормальные парни нравятся, не хлюпики, как я, стоит только Ника вспомнить! С какого бы он так резко поменял свои предпочтения, а?
Бред, вот что за бред в голову лезет.
«Мальчик мой…» - вдруг вспомнил я.
Ведь бред же?
Дальше мне думать было некогда, пришел мой шеф. Распахнул занавески до конца. Я зажмурился от слишком яркого света. Он всучил мне таблетки и стакан воды. Молча. Я молча выпил.
Это что ж такое… всё так плохо? Так сильно во мне разочарован? Не хочу смотреть на него, увидеть подобное в его глазах – для меня хуже смерти. А ведь я вчера хорошо постарался, этот плач Ярославны один чего стоит. Что обо мне после вчерашнего можно подумать?
Он постоял рядом, что-то хотел ещё сказать, только не сказал, молча вышел.
Капец.
Как теперь на работу идти? И стоит ли идти вообще? Я там еще работаю?
Какой ужас.
Видимо, таблетки все ж подействовали, в голове прояснилось. В гостях хорошо, но пора и честь знать. И так я загостился. Терпение этих хозяев я вычерпал до донышка. Я попытался встать и одеться. Одежда аккуратной стопкой лежала на кресле рядом с кроватью.
Когда я оделся, в комнату зашел Алекс.
- Ты с ума сошел! Куда сам встал! Ему черепушку проломили, а он гулять дальше собрался! – он подорвался ко мне, обхватил за талию. Вообще-то вовремя, меня от таких усилий немного вело, и ноги не держали. - Погоди, я помогу. Давай, аккуратно, потопали. Машина во дворе. Полежишь недельку дома. Уж обойдешься без работы, да и в универ пока тоже не ходи.
В коридоре стоял Никита.
- Спасибо за все, – сказал я. Он молча кивнул, отмечая, что слышал меня. Но на меня так и не взглянул. Все, товарищи, это и есть полная жопа.
Ничего, шеф, я уже ухожу. Больше тебя доставать не буду. Надо будет номер удалить, не дай бог по-пьяни опять приспичит звонить. Если по работе надо будет – с городского наберу. Если я реально там еще работаю.
В машине Алекс меня пристегнул и уселся сам.
- Ты чего такой смурной? Чего накрутил себе?
Блин, он слишком хорошо меня выучил.
- Алеекс, я такой дурак… – протянул я. – Так опозориться, как я – ещё суметь надо. Ревел пред ним, как девчонка. Сам видел, и не взглянул на меня сейчас. Небось, и не рад уже, что такого придурка на работу взял. Меня уволят?
Вот хорошо, что мы не тронулись еще.
Алекс заглушил машину, повернулся и стал на меня пялиться.
- Ты реально придурок.
- Да я и не спорю, придурок.
- Ты ничегошеньки не понял?
- Чего не понял?
Алекс вздохнул.
- Ничего, поехали.
Он завел машину и вырулил со двора.
- Алекс, чего я не понял?
- Отвали, Миль, ничего страшного. Не уволят тебя, не бойся. Вот еще, из-за таких пустяков увольнять.
Больше я из него ничего не вытянул. Алекс – заправский партизан. Молчал до самого дома. Я даже решил на него обидеться. Но потом передумал. Он же не при чем. Это я – придурок. А на себя бесполезно обижаться.
Дома Дар скакал вокруг меня, помог раздеться, принять душ и устроиться в кровати. Честно говоря, мне было наплевать, что он меня голого по квартире тягал. Сам я на такой подвиг, как помывка, был абсолютно не готов.