Послышался шорох шагов – зрители собирались у сцены. Зена начала вступительное слово. Стэн взял стопку конвертов с вложенными в них чистыми листами и встал у окошка, дожидаясь, когда за кулисами появится Хотли.
Занавес колыхнулся. Хотли протянул в окошко руку с конвертами зрителей. Стэн быстро забрал конверты, передал подложную стопку, и рука исчезла. Над головой Стэна скрипнули доски сцены. Он сел за стол, включил затененный фонарик, подровнял стопку конвертов, одним движением ножниц срезал края сразу всем, вытряхнул листки с вопросами и разложил их перед собой.
Вопрос: «Где мой сын?» Старомодный почерк. Женщина, лет под семьдесят, решил Стэн. Отличный вопрос для начала. Подпись разборчивая, полное имя. Миссис Анна Бригс Шарпли. Стэн отыскал среди записок еще два полных имени. Одним был подписан совершенно дурацкий вопрос, и Стэн его сразу забраковал. Черным карандашом он четко вывел на странице блокнота: «ГДЕ СЫН?», добавил полное имя женщины и поднес блокнот к люку у ног Зены.
– Вижу… вижу… инициал Ш… Миссис Шарпли?
Стэн слушал ответы Зены, будто внимал откровению свыше.
– Вам все еще кажется, будто ваш сын – малый ребенок, сорванец и проказник, который выпрашивает у вас хлебушка с сахарочком…
Откуда Зена все это знает? Прямо как настоящая провидица! Как такое возможно? Вот Молли, например, на самом деле не управляет электричеством. Ее номер программы, как и все остальные в балагане, – сплошной обман и надувательство. Но Зена…
– Послушайте, уважаемая, не забывайте, ваш сын давно вырос, у него наверняка уже свои дети. Вы ждете от него весточки, а он не пишет?
Просто удивительно, как Зена разбирается в людях… Стэн похолодел от страха. Надо же, ему приходится скрывать свой жуткий секрет от той, кто словно бы умеет читать мысли. Ему стало смешно, несмотря на тревогу. Да, он боялся, что Зена обо всем догадается и объявит его убийцей, но вопреки всем страхам его все равно тянуло к ней. Он жаждал постичь неведомую науку, которая позволяет с первого взгляда определить, о чем думает человек. Может быть, есть люди, рожденные с подобным даром?
– Кларисса? Среди вас есть Кларисса? Подними руку, пожалуйста. А, вот ты где! Кларисса хочет знать, выходить ли замуж за ее нынешнего ухажера. Прошу прощения, Кларисса, но мне придется тебя разочаровать. Лгать я не умею. Да ты и не хочешь услышать от меня ложь. По-моему, этот парень – неподходящий кандидат в мужья. Хотя, конечно, все может быть, и я не сомневаюсь, что он силен и хорош собой. Но что-то подсказывает мне: когда появится твой истинный суженый, ты ни у кого не будешь спрашивать, выходить за него замуж или нет, а сразу же повернешь дело к свадьбе.
Подобный вопрос Зене задавали не раз, и она всегда отвечала на него одинаково. Внезапно Стэн сообразил, что никакой это не дар. Зена хорошо разбиралась в людях. А люди все похожи друг на друга. То, что скажешь одному, подойдет девяти из десяти. А каждый пятый вообще верит всему, что ему плетут, и согласно кивает, когда его спрашивают, верно ли сказанное, потому что некоторые лохи просто неспособны возразить. Боже мой, Зена зарабатывает гроши. Но если это дело поставить правильно, то деньги можно грести лопатой.
Стэн взглянул на очередную записку и вывел на странице блокнота: «Совет о важном шаге в семейной жизни. Эмма». Если Зена сможет дать вразумительный ответ на этот вопрос, то она действительно умеет читать мысли. Стэн поднес блокнот к люку и прислушался.
С минуту Зена продолжала говорить на публику, собираясь с мыслями, а потом легонько пристукнула каблуком и повысила голос. Стэн положил блокнот на стол, зная, что это будет последний ответ и теперь можно расслабиться. А Зена завершит выступление, предложив зрителям приобрести у нее гороскопы.
– У меня осталось время еще на один вопрос. На этот раз я не стану просить его автора назвать себя. Здесь присутствует женщина, чье имя начинается с буквы Э. Фамилию я называть не буду, потому что вопрос очень личный. Однако же я попрошу вас, Эмма, думать о том, что вы хотели бы мне мысленно сказать.
Стэн выключил фонарик, осторожно выбрался из каморки, на цыпочках прошел по лесенке за кулисы, чуть приоткрыл занавес и приложил глаз к щелке. Лица зрителей светлыми пятнами белели у сцены. Как только прозвучало имя Эммы, бледная, изможденная женщина – на вид лет сорока, хотя ей, скорее всего, было чуть за тридцать, – широко распахнула глаза и приоткрыла рот, но тут же решительно сомкнула губы.