- Ты не жадная... Можешь со мной остаться, стать частью леса и больше не страдать. Захочешь, заберу память, чтобы воспоминания человеческой жизни не мучили. А не захочешь, могу оставить, но тогда не жалуйся... Не отказывайся сразу, я не каждому такой подарок предлагаю.
Зинаида Федоровна сидела ни жива ни мертва, ей бы уйти, только куда пойдешь, в незнакомом лесу, да и силы все, словно в землю, ушли. Даже руки и той не поднять. А девица все уговаривает:
- В моих владениях не одиноких, не ненужных - нет. Оставайся! Тут таких как ты много, сама послушай...
Зинаида прислушалась, в шелесте листвы хорошо различались шепотки то тут, то там. Тихие голоса беседовали и перекликались, слов не разобрать, но говорили по-человечески. Старуха сглотнула. В голове мелькнула шальная мысль: "А если согласиться? Жить осталось немного, завещание давно написано, квартира, сбережения на книжке - все к сыну перейдет. И мешать никому больше не буду... Ноги все хуже и хуже ходят, а вдруг в инвалидную коляску сяду или слягу совсем? Стану обузой Николеньке, жизнь его заживать начну... Или еще хуже ума лишусь, не приведи Господь...
- Правильно думаешь, - кивнула хозяйка лесная, а сама уже и не девушка совсем. Взрослая женщина с красивым лицом, коса вокруг головы змеей черной обвилась, а взгляд теплый, почти ласковый. - Оставайся, все болезни твои и немощи пропадут, будешь сильная и молодая долго-долго. Триста лет проживешь еще, а то и больше без сожаления и страданий. Хочешь?
У Зинаиды страх почти пропал, только мысли в голове мечутся как испуганные птицы. "Соглашусь - никогда больше сына не увижу, внука..."
- Почему же, - говорит Леся-Олеся, - увидишь. Они на вашу лавочку станут приходить, о тебе вспоминать, а ты их от летнего зноя закроешь тенью резной, от дождя и ветра сбережешь. Увидишь, как Саша твой вырастет, как невесте предложение сделает. Под твоей защитой они своих детей гулять начнут. Оставайся...
Успокоилась Зинаида, только сердце щемит внутри, словно кто рукой его сжимает. Даже дышать тяжело стало. А у зеленоглазой женщины морщины по лицу поползли, и сама она скрючиваться, скукоживаться начала. Постарела лесная хозяйка, годами с Зинаидой сравнялась. Только глаза молодые остались и смотрят строго, с укоризной: мол, что же ты так долго думаешь? Подруженька?
- Ну так что, Зинушка, выбирай, со мной среди друзей останешься или в холодный и пустой дом тебя отпустить? Уйдешь сейчас, обратной дороги не будет, я дважды к себе не зову...
Зинаида вдруг всем существом ощутила холод своей квартиры, страшное свое старческое одиночество, у нее само собой и вырвалось:
- Я хочу... Остаться...
- Ну, вот и хорошо, - вкрадчивым голосом отозвалась Леся-Олеся, а сама опять девчонкой маленькой оборотилась и протянула ладошку старухе. - Давай руку. Та взялась за холодную ручку и почувствовала, что ее оторвало от лавочки, тело стало легкое-легкое. А лесная хозяйка уже тянет ее за собой к старому пеньку. Едва ноги Зинаиды коснулись пня, ступни по щиколотку в труху погрузились, сразу ушли и страх, и боль, только удивление осталось. Пень развалился, высвобождая крепкие молодые корни вместо ног. Скрюченное временем тело женщины выпрямилось и стремительно начало вытягиваться вверх, оборачиваясь крепким стволом молодой сильной липы, руки раскинулись в стороны ветвями, седые волосы растрепались огнем осенней листвы. И такой покой уже полился внутри, смывая воспоминания человеческой жизни. Но тут на лавочке завибрировал, задребезжал надрывно выпавший из кармана телефон. Сжалось еще бьющееся сердце Зинаиды, потекли слезы смолой по стволу. Взмолилась она, взывая к лесной хозяйке:
- Отпусти меня, Леся-Олеся, не могу я так... Я нужна им...
Закружилось все вокруг, задрожало, и померк белый свет.
Зинаида тяжело втянула свежий парковый воздух, открыла неподъемные веки. Все тело ныло, мелкими иголочками возвращалась чувствительность, словно она невероятно замерзла. Она сидела все на той же памятной лавочке в парковой аллее, шумели за грядой деревьев и оградой автомобили, играла незатейливая музыка ближайшего аттракциона. И все вроде знакомое и обычное, только тихий шепот все звучит вокруг, слов не разобрать, а говорят по-человечески. Женщина наклонилась немного вперед, преодолевая слабость и головокружение, и столкнулась взглядом с большой изумрудной ящерицей в черном бисере пятен с золотой полосой на гибкой спинке. Замерла Зинаида, даже вздохнуть боится, а ящерица покачала укоризненно головой и неспешно ушла в листву, только тихие слова донес ветер: "Прощай, Зинаида, больше не свидимся..."
Старушка часто задышала, приходя в себя, провела левой рукой по лицу, снимая паутину навождения. И только теперь почувствовала, что в ладони правой руки лежит что-то тяжелое. Она поднесла предмет к глазам, пытаясь рассмотреть что за желтый блинчик в руке. А там блестит большая золотая монета с изображением змеи в короне - прощальный подарок от хозяйки леса. Телефон снова призывно задребезжал: