Запись от начала апреля 1985. Флетч ходит с побитым видом, поджав хвост. Грустно скитается по комнате, отбегает от меня, уходит в подвал. Жалобные крики. Крик полусформировавшегося мутанта… увядающая надежда… крик этой умирающей надежды. Теперь Руски плачет в подвале. Как только я подхожу к нему, он плача, убегает. Мутант, который так и не воплотился, единственный из своего рода, маленький потерянный голос совсем ослаб.
Спускаюсь в подвал в поисках Руски. Ничего и никого, только зловоние смерти, влажный застоявшийся воздух, шкаф с оружием, пыльные мишени.
Ядерная зима… воющий ветер и снег. Старик в лачуге, возведенной из руин его дома, ежится под рваными одеялами, дырявыми пледами и грязными мешками с его кошками.
2 апреля 1985. Руски сидит на столе под северным окном. Я глажу его. Он пищит, прижимается ко мне и засыпает. Я чувствую его печальный, потерянный голос в своем горле, шевелящийся, больной. Когда ощущаешь такую скорбь, слезы струятся по твоему лицу, это всегда предзнаменование, предупреждение — впереди опасность.
1 мая 1985. Чувство глубокой печали — это всегда предупреждение, к которому надо прислушаться. Оно может предварять события, которые произойдут через недели, месяцы, даже годы. На этот раз прошел точно один месяц.
Вчера я дошел до дома на Девятнадцатой улице, депрессия и боль тормозили каждый шаг. Утром Руски не было дома.
Утро среды, 1 мая. Я получил от Руски отчаянный призыв о помощи, грустный, испуганный голос, который я впервые услышал месяц назад.
СОС СОС СОС.
И я знаю, где он. Я звоню в Общество Гуманности.
— Нет. У нас нет кошки, которую вы описали.
— Вы уверены?
— Подождите, я еще раз проверю… — (Крики испуганных животных).
— Ну да, у нас есть кошка, которую вы описываете.
— Сейчас приеду.
— Ну, сначала вам нужно заехать к городскому чиновнику с сертификатом о прививке против бешенства и заплатить десять долларов за то, что вы забираете кошку.
Все завершено за час с помощью Дэвида Оули. Мы приезжаем в приют. Это — лагерь смерти, полный горьких, отчаянных криков пропавших кошек, ждущих, когда их усыпят.
— Есть у нас тут один испуганный кот! — девушка проводит меня в «отстойник», как это тут называется. Застывший от страха, Руски сжимается на железной полке рядом с другой перепуганной кошкой. Девушка отпирает дверь. Я вхожу и ласково сажаю моего кота в коробку.
Нам приходится пятнадцать минут ждать дежурного офицера, прежде чем кота позволяют выпустить. Его нет на месте, когда я возвращаюсь с Руски в коробке. Молодой, белобрысый полицейский наглец, тощий, с хлипкими усиками. Даже не полицейский, если быть точным. Я спрашиваю его об обстоятельствах ареста Руски. Он не знает. Его напарник осуществил захват. Напарник сегодня выходной. Полицейская хмурость наползает на его костлявое лицо.
— Это незаконно разрешать вашей кошке свободно гулять. Кошки и собаки должны находиться в помещении хозяина и всегда в пределах словесной досягаемости. Таков закон". (Закон, привычно нарушаемый в Лоуренсе любым человеком, у которого есть двор).
После семидесяти двух часов, проведенных в отстойнике, животных предлагают желающим. Животные знают. Животные всегда понимают смерть, когда видят ее. Выстави-ка лучшую лапу вперед. Это твой последний шанс, Котик.
Какой шанс был бы у Руски, взрослого, некастрированного кота, охваченного страхом? Просто испуганный кот.
— О, папа, я хочу этого! — мальчик указывает на Руски.
— Ну, мы бы не советовали… он не очень дружелюбный.
— Пожалуй, этого не будем, Панки.
Руски отчаянно мяукает им вслед.
Не могу согласиться, что кошке оказывают услугу, убивая ее… простите… я хотел сказать «усыпляя». Поищите простую альтернативу в отсталых странах, где нет Обществ Гуманности. В Танжере бродячие кошки предоставлены самим себе. Помню старую эксцентричную английскую даму в Танжере. Каждое утро она ходила на рыбный рынок, покупала мешок дешевой рыбы и обходила пустыри и другие места, где было много бродячих кошек. Я видел, как кошек тридцать собиралось, стоило ей появиться.
Да, почему бы и нет? Деньги, которые сейчас тратятся на заключение в клетки и убийство кошек, можно было бы потратить на настоящие приюты с раздачей пищи. Конечно, коты должны быть при этом кастрированы и привиты от бешенства.