— Разумеется, нет, мистер Дрейк. — Святой Эндрю вытер катившуюся по щеке слезу и ровным голосом продолжил: — Она поступила по-своему, вопреки моим советам. Информация о воскрешении святого была по меньшей мере сомнительной, и я категорически возражал против ее затеи проникнуть на корабль, но Аннабель всегда была упрямицей — что, конечно, не умаляет горечь от ее смерти.
— Выходит, до праведницы ей далеко? — с надеждой спросил Дрейк.
— Напротив! — горячо возразил святой Эндрю. — Редко можно встретить человека отзывчивей и добрее. Самый преданный и самоотверженный солдат из всех, что я видел за все время службы в армии эмансипации. Ее гибель — огромная, невосполнимая потеря, мистер Дрейк.
Натаниэль отвел глаза и вдруг почувствовал страшную усталость.
— Можно присесть?
— Конечно, мистер Дрейк.
Натаниэль опустился на ближайшую скамью.
— Аннабель местная?
— Нет, она родилась среди виноградников Лазури, в деревушке под названием Мирный край. — Святой Эндрю тяжело вздохнул. — Помню, как увидел ее в первый раз. Такую худенькую, бледную. А взгляд — в нем застыла поистине нечеловеческая мука. Однажды утром она забрела ко мне в часовню, упала перед аналоем и простонала: «Хочу умереть». Я спустился с кафедры, помог бедняжке встать и сказал: «Нет, дитя, ты хочешь не умереть, а служить на защите веры, именно она привела тебя сюда». Тогда Аннабель подняла взгляд, поразивший меня до глубины души. Минуло два года, и страдание в ее глазах притупилось, но какая-то часть осталась с ней навсегда.
Помолчав, святой Эндрю продолжил:
— Было в ней нечто особенное, чего не передать словами. Походка, голос. Особенно ярко оно проявлялось, когда Аннабель проповедовала с кафедры. Желаете послушать, мистер Дрейк? У меня есть ее записи.
— Э-ээ... конечно, — промямлил Натаниэль.
Развернувшись, Эндрю скрылся за пологом, но через мгновение вернулся и водрузил на аналой древний магнитофон.
— Кассету выбрал наугад. — Он нажал кнопку воспроизведения. — Слушайте.
Вскоре заунывное нашептывание шелкопрядов заглушил чарующий проникновенный голос. Сидя в полумраке часовни, Дрейк отчетливо представлял, как Аннабель возвышается над алтарем: строгая серо-голубая униформна не способна скрыть пышную грудь и соблазнительные изгибы бедер; вибрирующие, прекрасные в своей чистоте интонации наполняют зал.
— Сегодня я поведаю о великом переходе через реку Потомак, о странствиях святого духа по земле и о том, как Его каменный лик восстал из руин храма, где Он провел в безмолвных думах без малого семьдесят семь лет, чтобы, возродившись, пересечь кроваво-красное море и разбиться вдребезги на песчаном берегу. Вам возразят: «Чепуха, статую перетащили фанатики, жаждущие увековечить своего кумира». Вас будут пичкать псевдо-научными данными, убеждать, что Планета мира'над Его головой, которая спустилась и поглотила Его дух, чтобы унести прочь — всего лишь плод воображения очевидцев. Вам еще и не такое скажут эти приземленные циники, не допускающие, что человек способен обрести бессмертие, а камень может ожить. Им не понять, ведь этот добрейший человек был самым сильным, благороднейшим и величайшим из людей, настоящий гигант, чья поступь по сей день отдается в наших сердцах. Так пусть же знают, пусть же молва разлетится по свету, ибо я верую: верую в ожившую статую, верую, что величайший из людей восстал из руин попранного храма, дабы явиться на землю. Его громадная тень накрыла собой все вокруг, глаза горели праведным огнем, голос заглушал падающие бомбы, суровый взгляд остужал пылающие адским пламенем небеса, твердь дрожала под Его ногами, пока Он шел через Потомак к морю. И сказал Он: «Узрите воскрешение мое. Узрите же меня, жители Земли, ибо я явился избавить вас от рабского страха, призвав из глубин космоса Планету мира, которая вознесет мой дух к звездам. Земляне, обрекаю вас на мир, но предупреждаю: не забывайте тот страшный день, когда вы прогнали с порога Доброту и впустили в свои дома Смерть». Истинно говорю, так сказал Он, ступая через Потомак к морю под яркими вспышками бомб; и Планета мира сияла над Его головой. А те, кто не верит в странствия Его по земле и вознесение к звездам, — суть мертвецы без надежды, любви и сострадания, без доброты, человеческого тепла и жалости, без боли и радости, без дыхания жизни. Аминь.
Грустное нашептывание червей вновь проникло в комнату. Дрейк машинально склонил голову, но тут же выпрямился, встретив недоуменный взгляд святого Эндрю.
— Вы сообщили ее семье, мистер Дрейк?
— Нет, только вам и больше никому.