Часы показывали половину девятого. Не поздно. Одевшись, он быстро отшагал к хорошо знакомому столбику, помеченному белой «шестёркой», поднялся на этаж и позвонил в 16-ю квартиру.
— Элеонора? Откройте. Это Егор из Первомайской милиции. Есть срочный разговор.
[1] В.Шекспир. Начало монолога Гамлета.
[2] Слова Р.Рождественского.
[3] Р.Бернс, пер. С.Маршака.
[4]Только в сердце тревожно почую
За страну свою милую страх, -
Вспомню Острую Браму святую
И бойцов на могучих конях.
В белой пене проносятся кони, -
Рвутся, бьются и тяжко храпят...
Стародавней Литовской Погони
Не разбить, не унять, не сдержать.
(Авторский пер. с белорусского М.Богдановича)
«Песняры» действительно исполнили песню на эти слова, но только в 1991 г., музыку написал В.Мулявин. До 1995 г. упоминание герба «Пагоня», государственного герба Республики Беларусь, не носило оппозиционного характера.
Глава 3
3
Монументальная барышня открыла сразу и без возражений.
Она была в длинном зелёном махровом халате, на лице — нанесённый со вкусом вечерний макияж, пышные светло-русые локоны рассыпались по плечам. Без каблуков анекдотической высоты «мисс нархоз» не казалась чрезмерно высокой.
— Вы одни?
— Да. Проходи… Проходите.
— Если «вы» — это множественное число, то я один. Без Лёхи, — он снял пальто и накинул его на вешалку в прихожей. — Или надо было его позвать?
— Не обязательно, — она шагнула в комнату, продемонстрировав разрез на халате до попы, открывавший ноги в кружевных чулках и туфли на шпильках. Наверно, Бекетов лично выбирал своим секретаршам даже халаты — под свой развратный вкус. — Алексей забегал вчера в «Верас».
— Раз не похвастался мне, значит — хвастаться нечем, — догадался Егор.
Элеонора села на диван, закинув ногу за ногу. Аппетитная коленка выскользнула из-под махровой ткани, словно приглашая: не хочешь ли погладить?
Не захотелось. И не только потому, что девица расселась на диване, где всего несколько дней назад лежала мёртвая Инга, убитая их общим начальником и любовником. Дело в другом. Инга даже в рабочей одежде стиля «трахни меня» не опускалась до вульгарности. Сексуальность Элеоноры, тоже бьющая через край, была какая-то дешёвая. Просто красивая распутная девка из торгового вуза, мечтающая телом проложить себе путь в системе Министерства торговли БССР. Бекетов, судя по всему, рассматривается как начальная ступенька. Рассматривался. Но она ещё не знает. А что, кстати, она знает? Сейчас выясним, решил Егор.
— Сколько у нас времени на разговор? Бекетов не обещал нагрянуть?
— Не знаю! С субботы от него ни слуху, ни духу. Конечно, он предупреждал, что может исчезать на несколько дней без предупреждения. Хотя странно. Собирался первый раз навестить меня как раз на выходные, я только в пятницу въехала, когда мама Инги забрала её вещи. Поэтому готова к его приходу в любой момент. Говорил, не могу доверять своему секретарю, пока не… Ну, вы же взрослый человек, понимаете.
О предшественнице было сказано так, будто та просто уехала по путёвке в Таиланд. Или куда-то поближе, в 1982 году в Таиланд не летали.
Совсем близко. В морг на улице Кижеватова.
Зато вызывает насмешку, что Бекетов оплатил секс-абонемент на год и не успел воспользоваться. Поделом ему.
— Понимаю, Элеонора, в ваши дела не лезу, вы тоже взрослая, и я скоро уйду, чтоб не подставлять перед шефом. Вот только должен предупредить. Юлия Старосельцева, секретарша Бекетова, уволившаяся от него в восьмидесятом, утоплена в озере. София Бекетова была подорвана вместе с мужем и погибла, он выжил. Его московский друг Гиви разбился насмерть в банальном ДТП, хоть водитель от Бога. Инга Дауканте найдена мёртвой, а версия следствия о самоубийстве сшита даже не белыми нитками — соплями. Вам не страшно?
Она поёжилась. Даже закрыла коленку полой халата.
— Ох, Егор! Вы так ужасно говорите, что лучше и не жить. Поймите, у бедной одинокой девушки нет других вариантов. Точнее — есть, но они убогие.
Знакомо. Страус прячет голову в песок. Или разбивает её нахрен, если вместо песка под ногами оказывается бетон.
Он присел рядом.
— Хорошо. О печальном хватит. Давайте о приятном. Вы «Песняров» любите?
— Ну что вы спрашиваете! Их все любят. Раз только могла достать билеты — в Дворец спорта, на последние ряды в сектор… Горло сорвала, подпевая «Вологду»!
— Хотите…
— Хочу!
— Вы не дослушали. В пятницу вечером «Песняры» собираются гудеть в мотеле. Не выступать, просто водку пьянствовать. Петь им буду я. Но появится повод для знакомства.
Она аж подпрыгнула на диване.
— А можно будет на пластинке автограф взять?
— Как повезёт. Попробуем. Так Лёху не звать?
— Не надо, Егор. Если вы не грустите по Инге…
— Мы не были с ней настолько близки, чтоб убиваться и не жить. Но всё равно — грущу. Нельзя умирать молодой. Впрочем, вы правы. Неправильно говорить только о печальном. А раз мы вместе идём в ресторан, называй меня на ты.
— Значит, не особо грустишь, — резюмировала красотка. — И я предпочитаю сходить куда-то с тобой, а не Алексеем. При всём к нему уважении. Но если Бекетов…
— Когда приедет, узнай, будут ли поручения на вечер пятницы. Если нет, приезжай к семи вечера в мотель, спроси у швейцара на входе нового музыканта Егора, пропустит. Условие: не напивайся. Отвезёшь меня назад в Минск.
— Договорились. Позвони мне на работу в пятницу, хорошо?
— Замётано.
Егор отправился домой, намереваясь поспать несколько часов перед визитом в гараж Бекетова. Миссия предстояла куда менее приятная, чем вербовка Элеоноры в качестве живца для музыкантов.
х х х
В 2000-х годах он назывался бы олдскульным плеером для винила со встроенным фонокорректором. В 1982 году, купленный в комиссионке, проигрыватель «Аккорд», а ещё четыре пластинки «Песняров», обошёлся в сорок рублей, почти в половину суммы, отпущенной на операцию «Внедрение». Но незнание основных хитов группы подстрелило бы аферу на взлёте как охотник поднятую сеттером утку.
Вернувшись с тренировки в четверг, Егор приступил к прослушиванию, занимаясь домашними делами. Он даже пыль и пол протёр, стараясь хоть отчасти сохранить марафет, наведённый Настей.
Стандартные диски на 45 минут именовались претенциозно — гигантами. Фирма «Мелодия» чаще предпочитала штамповать миньоны на четыре песенки.
Ну что сказать… Все саундтреки звучали шикарно, профессионально, художественно. Голоса теноров были подобраны бесподобно. Но молодого человека, воспитанного на роке и поп-музыке XXI века, подобное не особо трогало.
Манера пения, стилизованная под народную, казалась несколько устаревшей уже к 1982 году. Особенно когда солист выдавал назальные звуки. Многоголосье слишком часто забиралось очень высоко.
Простые как грабли и гармоничные мелодии вроде «Вологды» соседствовали с переусложнёнными, наполненными диссонансами, часто вступительный гитарный проигрыш контрастировал с основной темой. Замысел композитора и аранжировщика был понятен, но избранное ими решение не доставляло удовольствия слушателю.
В Queen к Фреди Меркури или хотя бы в «Аквариум» внедриться не предложено, сказал он себе. Работаем с тем, что есть. Тем более для Queen пришлось бы брать с собой не Элеонору, а какого-нибудь женоподобного мальчика со сладкой попкой.
Зацепил только один трек. Не столько музыкой, сколько словами.
Не обижайте любимых упреками,Бойтесь казаться любимым жестокими.Очень ранимые, очень ранимыеНаши любимые![1]Пытаясь разобраться в себе самом, он мог уверенно сказать: его отношение к Насте — не любовь. Привязанность, да. С ней хорошо — безусловно.
Хотел бы видеть её каждый день? Вот в этом не уверен.
Но что он сам разбудил в ней чувства, соответственно — сделал ранимой, то факт неоспоримый.