Выбрать главу

Раздался сухой стук падающего предмета, затем долетели звуки борьбы.

— Ша, пацаны! Мы его взяли. Не мельтешить. Всем разойтись!

Полковник с лицом, сияющим от торжества справедливости даже в подъездной темноте, повёл вниз бугая, чьи руки соединились за спиной в наручниках. Пропустив их, Егор рысью метнулся на пятый — проверять, кто ещё есть в квартире.

Там остался пьяный инвалид, рьяно выбрасывающий за окно золотые цепочки, хрустальные бокалы и всякое другое шмотьё, наверняка взятое с мест квартирных краж. И если золото можно найти на газоне или деревьях да отмыть от грязи, хрусталь ждала незавидная судьба.

* * *

Спустя неделю после задержания, проведённого с нарушением всех мыслимых и немыслимых правил, оттого оперативного и успешного, Егор получил приглашение в УВД города. Именно приглашение, а не вызов.

Папаныч, эту новость принесший, произнёс короткий и прочувствованный спич: тебя там полюбят. Скорее всего — залюбят до увечий.

Выдав пророчество, начальник Первомайского угрозыска кинул кислый взгляд на боксёрские перчатки, украшавшие его кабинет. Столь выразительно, что начинающий следователь едва не спросил, может попросить их, чтоб отмахиваться от слишком любвеобильных городских?

— Ты хоть понимаешь, что натворил?

— Догадываюсь. Раскрыл серию из восьми квартирных краж, три в Первомайском, остальные у соседей. Я — герой. Только почему-то никто не рад и не прижимает меня к усыпанной орденами груди. Тем более, не торопится нацепить орден на мою. Причину знаю: шесть из восьми уже как бы раскрыты ранее. Поймав настоящих домушников, я доказал: славный МУР, Минский уголовный розыск, массово гонит фуфло. Папаныч! Только честно. Вам лично и вашим пацанам сильно подгадил?

— Нисколько, — хмыкнул боксёр. — Это горожане с залётным работали. Провели по району. Потом следак из УВД катался с гастролёром, тот брал на себя все висяки. Чистосердечное признание, подтверждённое проверкой показаний на месте, сам знаешь, наша царица доказательств, мать её.

— Всё же не понимаю. Неужели раньше повторно не раскрывались преступления? Даже прошлых лет?

— С прошлыми годами проще, кадет. «Палка» в отчётности раскрываемости ушла в историю, её никто не снимет. А тут — свежак. Липовые раскрытия июня-июля лопнули как гнилые помидоры… Ты где-то шлялся тогда?

— Летал с «Песнярами» в Латинскую Америку. На гитаре играл.

Папаныч недоверчиво гыгыкнул, потом заржал в удовольствие.

— В общем так, салага. Пока ты на солнышке грелся, люди работали. Плохо, криво, но хоть как-то. Если всех, кто химичил в розыске, с должности снять, нас останется… ни одного.

А тот, кто мог уличить самого начальника Первомайского угро в самой зловредной химии, получил от него пулю в пятак. Егор с Папанычем никогда те события не обсуждал, но многократно ловил на себе его взгляд, весьма красноречивый: я знаю, что ты видел, кто и зачем прикончил участкового.

С другой стороны, прикосновенность к общей постыдной тайне позволяла лейтенанту чуть-чуть дерзить.

— Может, стоило бы. Нанять новых, честных… Да что я говорю! В первую же неделю научатся писать бумажки «не представилось возможным» и «гуси сплыли по течению». А себя будут утешать, что таким образом экономят время и силы для раскрытия действительно серьёзных преступлений.

— Соображаешь… Эх, Егорка. Сволочь ты редкостная. Любого начальника раньше пенсии в могилу сведёшь. Но я бы тебя взял. Ты один стоишь больше, чем Давидович и Трамвай вместе взятые. По крайней мере, раскрываешь лучше. Я бы даже «свиноматку» простил.

— Раз помните, значит — не простили. Пойду я, Папаныч. И так Вильнёв, как только опухоль с разбитого носа пройдёт и поле зрения откроет, начнёт зыркать на мой стол, вопрошая: куда свалил юниор.

На самом деле капитан уже знал от Папаныча, что Евстигнеев к концу рабочего дня едет в УВД. Протянул ему книжку «Финал Краба» с напутствием взять автограф у автора.

Тот покрутил её в руках и спросил:

— Нормально?

Это относилось к носу начальника, украшенному белой нашлёпкой пластыря. Под глазами образовались гематомы от подкожно растёкшейся крови.

— Зашибись! — прогундосил тот. — Надо было тебя, дурака, вперёд посылать. Ты же каратист хренов. Блок какой поставил бы… Сдачи влепил, пока Бочка ствол не вытащил.

— В следующий раз, шеф.

Егор отогнал машину Элеоноре, отдав ключи и пообещав — сегодня не долго, а сам поехал на троллейбусе. Предупреждали: городское начальство страсть как не любит районных выскочек, раскатывающих на собственных новых «Жигулях».