С нехорошим предчувствием опер проследовал за капитаном, не раздеваясь, в зал. Тот ослеплял стандартным советским шиком: дорогим цветным телевизором «Рубин», югославской стенкой с набором хрустальной посуды внутри, хрустальной же люстрой на потолке, коврами на полу и на стене. Но богатство не принесло счастья обитателям этого нескромного жилища.
В центре стола возвышался небольшой фотопортрет в рамке, перехваченный чёрной лентой. Милое женское лицо, совсем не старое. Теперь — мёртвое.
— Не шумите только, — добавил Бекетов. — Я Гришу уложил, пока тёща не пришла. Пусть поспит последнюю ночь, не зная, что его мама…
Голос дрогнул. Мужчина не рыдал, не заламывал руки, был бледен и спокоен, между фразами блеклые губы сжимались в линию, у широких скул перекатывались желваки. На чисто выбритом лице краснел свежий порез.
— Так вы… — догадался Лёша.
— Побывал в треклятом гастрономе. Потому что София упёрлась — ма-а-ма придёт, нужен майонез на салатик. Майоне-ез! — название продукта он произнёс как ругательство, и лейтенант подумал, что человек сейчас сорвётся. Но тот судорожно сглотнул, отчего кадык дёрнулся над воротом зелёной футболки, и взял себя в руки самым буквальным образом — обхватив ладонями плечи. — Сходил бы я сам, но она не согласилась — вдруг не то возьмёшь! Я — с ней, боялся — толкнут. Она два месяца лежала в седьмой на сохранении… Два месяца лежала…
Лейтенант и капитан украдкой переглянулись. Значит, в семье Бекетова оборвалась не одна — две жизни. И порез на лице не из-за бритвы.
— Евгений Михайлович, не знаю, что сказать. Может, вам чем-то помочь?
Вдовец мазнул взглядом по лицу участкового.
— Бытовые вопросы решу сам. Сам. От вас нужна одна помощь — найдите убийцу.
— Нам сообщили, что просто взорвался баллон, оставленный сварщиками… — начал Лёха и примолк, чувствуя, что молотит чушь.
— Да, так решено сообщить. В газетах не будет ни слова о жертвах, чтоб избежать пересудов и паники. Но эксперты нашли остатки электронного устройства. Возможно — от дистанционного взрывателя. И вообще, сварочные баллоны сами по себе не взрываются. Если бы случилась утечка ацетилена, там бы воняло хуже чем в сортире. Я был в магазине — никаких особых запахов.
Вот почему Папаныч так взвился, когда я брякнул про теракт, догадался Лёха.
— … Это был террористический акт, — припечатал Бекетов. — Погибла моя жена и нерождённый сын. КГБ ищет. Но если они не найдут виновного, дело спустят на тормозах. Есть же официальные ответственные — сварочная бригада, оставившая баллон с карбидом в торговом зале, и заведующая, допустившая торговлю при наличии небезопасного соседства.
— А подрывник, уверившись в своей безнаказанности, совершит новый теракт, — подлил масла в огонь Говорков.
— Да! В КГБ, конечно, работают профессионалы. Но — слишком высокого полёта. Вы ближе к земле, знаете местность, людей. Наверняка что-то раскопаете быстрее. Если от меня нужна какая-то помощь… Гаврилович, вы в курсе.
— За предложение помощи — спасибо, — согласился Лёха. — Пока она нужна только в одном. Вы — человек заметный, мне капитан сказал. Получается, зашли в торговый зал, и кто-то нажал кнопку портативного передатчика. Хотели убить персонально вас, замаскировав под теракт?
Бекетов отрицательно дёрнул головой.
— У меня нет врагов. Во всяком случае — таких, кто хотел бы меня убить.
Их разговор прервал заспанный мальчишка, вышедший из спальни.
— Папа! Я есть хочу. Мамины котлетки ещё остались?
Отец постарался закрыть собой портрет с чёрной полоской.
— Идём на кухню. Конечно, сынок, сейчас покушаешь.
Не прощаясь с ним, оба офицера попятились в прихожую, а оттуда к лифту.
— Гаврилыч! Представь, каково это — кормить ребёнка котлетой, зная, что женщина, их нажарившая, лежит в морге и больше никогда ничего не приготовит?
Тот только шинельными плечами пожал. Что на это скажешь…
Глава 4
На прощанье Марьсергевна шепнула: где комитет комсомола университета знаешь, заходи.
Егор с готовностью кивнул, хоть понятия не имел, где находится сам университет. Ровно так же не представлял местонахождение общежития и лихорадочно соображал, как выяснить. Отколоться от спутников, спросить у прохожего где БГУ, там наплести о поисках родственника, получившего койку в студгородке…
— Пошли, что ли? — спросила Варя. — Ты же на Машерова живёшь в общаге номер четыре, где и все иногородние юристы? Точно! Я тебя видела. Как-то не обратила внимания.
— А сама ты — с юрфака?
— С филфака. Только не говори, что не знаешь комнаты филологинь на четвёртом этаже. Ваши постоянно туда бегают, когда свербит.