Число средств связи, которыми пользуются люди, неуклонно растет. Они становятся все гибче и совершеннее. Но не только человек пользуется ими. Благодаря кибернетике в обмене информацией приняли участие и машины.
Электрический ток, его работа — основа «электронного мозга». Перевод сведений на «язык электричества» для обработки их «электронным мозгом» потребовал создания специального «машинного языка», строгого и однозначного.
Электричество стало вычислять и даже «рассуждать», производя логические действия.
У машины нет ни своего мнения, ни воображения. Она выполняет только точные приказы. Теория информации, математическая лингвистика, математическая логика и ряд других новых наук позволили начать перевод человеческих знаний на язык чисел, доступный машине.
«Электронный мозг» примет задания не только как последовательность чисел. Он начинает «учиться грамоте», читая печатные тексты, «понимать по-человечески» и отвечать на человеческом языке. Машины непосредственно включаются в системы связи, цементирующие общество людей. Придет время, когда человек сможет повелевать машинами, не прибегая ни к перфокартам, ни к кодированию. «Электронный мозг» сделает сам перевод человеческих слов на язык чисел.
Первые попытки такого перевода уже делаются за рубежом и в нашей стране. Например «коммерческий переводчик», сконструированный одной из американских фирм, может получать указания не только в виде двоичных чисел, но и в виде фраз английского языка. Анализируя стандартные фразы-приказы, вроде «перейти к следующей операции», «повторить сначала» и т. п., машина
Без участия человека переводит их на свой язык чисел и выполняет программу.
Новосибирские программисты разработали специальную машинную программу, названную ими «сибирским языком», с помощью которой происходит автоматический перевод с «языка математики» на «язык машины», язык машинных команд и правил действия. Мы уже рассказывали о том, какого кропотливого и тщательного труда требует этот перевод от программиста. С помощью «сибирского языка» задание машине можно давать в виде математических формул, а не специальных машинных команд. И не только формул: машина «понимает» и многие служебные слова, вроде «функция», «вектор», «процедура».
Прежде чем создать «сибирский язык», ученым пришлось провести большую исследовательскую работу, изучить методы программирования, применяемые человеком, и только потом превратить эти методы в формальные правила, доступные «пониманию» машины.
«Эти правила удалось выразить в виде 43 000 машинных команд…», — сообщил читателям газеты «Комсомольская правда» 10 октября 1964 года заведующий отделом программирования Вычислительного центра Сибирского отделения АН СССР А. Ершов.
«Применение систем автоматического программирования… — говорит он далее, — вдвое повышает производительность труда и по крайней мере вдвое сокращает потребность в техниках-программистах. Экономический эффект от применения системы на двадцати вычислительных машинах — 4 миллиона рублей в год».
Таким образом, программист должен только разработать программу и записать ее на языке математики — дальнейший перевод на свой «машинный язык» сделает сама машина с помощью «сибирского языка».
Работы по автоматическому программированию рука об руку идут с другими работами по созданию специальных «машинных языков», на которые можно было бы автоматически, без помощи людей, переводить человеческие языки.
Повлияет ли «разговор с машинами» на наш человеческий язык — основное средство связи между людьми?
Безусловно, повлияет!
Ведь оно тогда станет и основным средством связи между людьми и машинами.
«Разговор с машинами» приучит нас к точности. Вполне возможно, что столь же точны станут люди и в деловых разговорах не с машинами, а с другими людьми.
Влияние этой машинной точности уже чувствуется во многих областях науки: языкознании, психологии, логике. Определение должно быть настолько четким и точным, чтобы быть понятным не только людям, но и машинам. Автоматический перевод, изучение работы мозга с помощью «мозга электронного», ввод устной и письменной речи в машину заставляет ученых стремиться к этой «нечеловеческой точности».
Когда мы сможем повелевать роботами с помощью нашего голоса, мы и сами приучимся не «бросать слов на ветер». Тем более, что и обучение в школе будет производиться с помощью «обучающих машин». Роботы уже в наши дни начинают помогать экзаменаторам, помогать в обучении языку.
Значит ли это, что человеческий язык станет машинизироваться, всецело походить на сухой язык машин? Если говорить о наших делах, то, конечно, такой язык был бы очень кстати. Да он, вероятно, и будет таким.
Но ведь не только для деловых разговоров нужен человеку язык да и другие средства связи. Весь бесконечный мир чувств и мыслей, весь неисчерпаемый запас словаря, все богатство и гибкость нашей родной речи, безусловно, сохранятся.
Ученые сравнивают иногда отношение живого человеческого языка и искусственных языков, будь это символические знаки науки или «машинный язык», с отношением глаза к микроскопу.
«Вследствие широкой применимости глаза, вследствие его способности приспосабливаться к самым различным обстоятельствам, глаз имеет большое преимущество по сравнению с микроскопом… Но как только научные задачи предъявляют большие требования к остроте различения, обнаруживается, что глаз не может с ними справиться. Напротив, микроскоп самым совершенным образом приспособлен для решения именно таких
задач, но как раз поэтому негоден при решении всех остальных».
Возможно, что в нашем обществе станут развиваться как бы два языка. Один, деловой и точный, для разговора с машинами, для обмена точной информацией между людьми (вроде сообщений о погоде, о самочувствии и т. д.). Другой язык, всецело человеческий, будет становиться все более тонким и гибким, все более поэтичным и художественным. Он всегда будет совершенствоваться вместе с развитием человеческого общества, вместе с ростом сознания людей. И человек сохранит его для себя.
