– Вот дурак! – сказала дядя Геня громко, для всех, – Гер-рой-геморрой! Туда же!.. Показал себя и пропал! Да и хрен с ним! – глянул на Есю, тут же, – Меня-я держись!
Тут над водой с шумом возникла Юркина голова, за ней показалась безжизненная голова капитана. Дядя Геня крикнул ему:
– Дохлый?
– Не знаю! – отплёвывался Юрий, подтаскивая тело капитана к берегу. Григорич и тётя Настя тут же подошли к воде, чтобы помочь вытащить человека на берег.
– Да он сдох уже, что ты его таскаешь? Отдай рыбам! – насмешливо спросил-посоветовал дядя Геня, глянул на своих друзей, что сидели и тяжело дышали рядом с ним, – Верно, Лёха?
Тот, что был Лёха, промолчал. Третий друг сказал примирительно:
– Ладно тебе, может ещё откачать можно?
– Ты чего, Костик? Этот хрен тебя чуть не угробил! Водила речной телеги!
– Не кричи, – сказал Костик как-то уверенно, и дядя Гена мигом замолчал.
Юрий вытащил тело капитана на берег, Григорич тут же стал ему щупать пульс, тётя Настя хватала себя за челюсть, что-то причитала. Юрий быстро подложил свою куртку под шею капитана, чтоб лицо смотрело назад-вверх, стал делать искусственное дыхание, крикнул Григоричу:
– Дыши ему в рот!
Григорич припал губами ко рту капитана. Дядя Геня увидел и рассмеялся:
– Ты, Григорич, его ещё в зад поцелуй! Может, очнётся?
Через минуту, вторую, капитан не очнулся, через минут пять усилий, Юрий обессиленно сел рядом, Григорич посмотрел на него и сказал:
– Поздно. Много воды нахлебался… или сердце слабое, не крутит мотор. Однако хоронить надо.
Юрий поднялся, надел сапоги, рюкзак открыл, глянул туда, стал молча доставать кое-какие вещи, намокнуть ничего не успело. На свет появилось ружьё, что-то из одежды запасной. Потом Юрий осмотрелся вокруг, спросил одну Есю, как старшую:
– Что скажешь, где костёр будем разводить?
– Да вон на пригорке, – кивнула она в сторону от реки, – ветер слабый, может, там дует немного? Да и надо, чтоб огонь с воды виден был.
Дядя Геня тоже проверял свой рюкзак, вытаскивая на свет оружие дорогое, столь дорогое, что на нём блестела инкрустация. Ружьё было пятизарядное, с коротким и от этого каким-то хищным стволом. После вытащил две литровые бутылки водки, положил осторожно на мох, какие-то многочисленные консервы, что-то ещё… Глянул насмешливо на Юрия и сказал:
– Ну что, молодой, доказал всем, какой ты храбрый и отчаянный парень? Поупражнялся с трупиком? Спас-сатель! Не умеешь – не берись!
Юрий без слов собрал все вещи обратно в рюкзак, закинул его себе на плечи и пошёл с Есей вверх на пригорок, где она решила развести костёр. Григорич с тётей Настей, не сказав ни слова, также поднялись и пошли следом. Дядя Геня всё проверял вещи из рюкзака, остальные молчали. Моторист не знал, к кому примкнуть, пьян он не был, явно в гибели катера не виноват. Лёша и Костик поглядывали на ушедших, потом на друга Гену, наконец, Костик сказал:
– Может, не стоит нам так, Гена?.. Всё же одни здесь… друг за друга держаться надо.
– Костя, – остановился перебирать своё барахло Гена, – мы в экстремальной ситуации. В экстремальной ситуации, чтоб не сдохнуть, нужен один лидер. Я лично в этом салаге, у которого вместо мозгов каша, лидера не вижу. Что он сделал? В речку нырнул? И что? Так он дурак!
– Почему дурак? Человека хотел спасти.
– Спас?! – в упор глянул на товарища Гена, – Спас?.. А если он завтра воспаление лёгких получит за своё выёживание, нам что? Лечить его? Ты будешь его лечить? А если нам потребуется сто километров обратно пешкодралом пыхтеть?! Ты его на себе понесёшь? Поступки надо совершать осмысленные, Костя, а не выставлять себя перед бабой! Хочешь идти ему сапоги нюхать – иди! Такие как он… через час сами будут хныкать и советов спрашивать. Слышал его вопросик бабе своей – костёр, где будем разводить? – попробовал он передразнить голосом Юрия.
– Тоже мне – мужик! Блоха!
На возвышенности Юрий разобрал рюкзак, повесил его сушиться на ветки высокой тонкой ивы, вещи разложил на мху. Еся осмотрелась быстро вокруг и ушла с тётей Настей поодаль, где среди чахлых деревцев и высоких кустов тальника виднелись остатки сухостоя. Там сразу затрещали сухие ветки. Григории походил вокруг Юрия, походил, губами пожевал, словно сказать что-то хотел да побаивался, да и спросил:
– А что, патроны-то есть у нас?
– Да, есть десять штук. Так взял, на всякий… картечь.
Он глянул на ружьё своё, тут же поднял его, нашёл патроны, зарядил ружьё, а оставшиеся боеприпасы прямо так, россыпью, рассовал по карманам.
– Это плохо совсем, – посетовал Тригорин, – совсем плохо. Еды нет, куропатка есть, утка есть, патронов нет, плохо совсем.